Страница 106 из 115
Наконец решив, что момент настал, Хеорн резко разорвал дистанцию и одним особенно мощным ударом перерубил переднее щупальце хоботяре. Тот издал тонкий визг и неожиданно резко выстрелил оставшимися конечностями в сторону старого наемника. Эта атака была настолько неожиданной и быстрой, что даже такой мастер боя как Хеорн не успел вовремя среагировать, и толстое щупальце хоботяры обвило его поперек туловища.
Надо отдать ему должное, наемник не растерялся и тут же вонзил свой меч в тело твари по самую рукоять. Хоботяра вновь завизжал и с силой сжал тело Хеорна, превращая его кости, мышцы и нутро в сплошное кровавое месиво.
Изо рта старого наемника плеснула темная струя крови, и он, понимая, что умирает, собрав последние силы, голыми руками вцепился в короткий хобот на отвратительной морде твари, вырывая его с корнем, а затем последним запредельным усилием, призвав все свои знания и умения, полученные от загадочного мастера с Южного Хьерварда, глубоко погрузил ладони в открывшуюся рану на морде чудовища и одним могучим движением раздавил его крохотный мозг, напрочь разворотив всю голову бестии, превратив ее в кровавые ошметки.
Щупальца хоботяры конвульсивно дернулись, отбросив искалеченное тело Хеорна далеко в сторону. Тварь еще некоторое время вяло шевелила конечностями, не понимая, что уже мертва, но затем постепенно затихла.
– Теперь все правильно… – выдохнул Хеорн. На его губах пузырилась кровавая пена. Жить ему явно оставалось считанные секунды, но на лице старого наемника блуждала рассеянная светлая улыбка, так не вязавшаяся с его привычным обликом. – Теперь искупил… Живи свободным, парень. – Улыбнулся он, глядя на склонившегося над ним Дрома, а затем его суровые серые глаза остекленели, подернувшись дымкой смерти. Жизненный путь старого наемника, как и его чудовищного противника, подошел к концу.
Маг Акциум, впрочем, этого уже не видел. Вместо этого он неторопливо приблизился к древу и осторожно извлек из его глубокого дупла большое, в кулак взрослого мужчины, Семя, светившееся чистым травянисто-зеленым светом.
– Так просто… – усмехнулся чародей, сунув семя в коричневую под цвет костюма дорожную сумку, и лишь затем соизволил обратить внимание на юношу. За исключением их двоих все остальные находившиеся на поляне были мертвы. Серый тоже не пережил столкновения с колдовством Акциума и сейчас лежал обугленной тушей на краю поляны, получив незаслуженную награду за свою храбрость и преданность. – Твой наставник любил тебя, не так ли? – Маг пристально вглядывался в пылающее гневом лицо юноши. – Ты жаждешь моей смерти, но это всего лишь жалкий отголосок той боли, которую тебе еще предстоит испытать. Я исполню договор. Я мог бы убить тебя на месте, а мог бы лишить разума и обратить в своего верного раба, послушную куклу, исполняющую любые мои желания. Но я поступлю иначе. Я исцелю тебя и позволю тебе уйти. Ты забудешь мое лицо, мой облик, но не то, что здесь произошло. С моей стороны это не акт милосердия, напротив, я хочу, чтобы ты страдал. Чтобы ты помнил, кому именно ты обязан своим спасением, и что ты ничего не смог сделать для того, чтобы спасти жизнь своему наставнику. Живи с этим и помни цену своей свободы. –
Глаза Акциума полыхнули темным колдовским огнем, и голову юноши пронзила адская боль, от которой он скорчился на земле, не в силах вдохнуть. Чары истинного мага деловито выжигали его разум, перестраивая его сообразно воле их повелителя. И тут случилось неожиданное.
Простой юноша, совершенно чуждый какой бы то ни было магии внезапно начал сопротивляться, изо всех сил напрягая всю свою волю и не давая волшбе хаосита проникнуть в самые потаенные глубины собственного сознания. Он делал это инстинктивно, и его злость и ярость ныне стали тем инструментом, который помогал ему в этой неравной борьбе. Неподвижное, словно вырубленное из дерева, твердое лицо наставника, не сломавшегося до самого последнего мига и сумевшего отдать жизнь ради него, стояло перед взором юноши, наполняя все его естество непонятной, но вполне ощутимой незримой мощью.
Похоже, это почувствовал не только Дром. Чародей тоже ощутил произошедшие в парне перемены. На лице Акциума на миг отразилось нечто похожее на уважение. Он явно не ожидал от юноши столь яростного отпора. На мгновение в нем даже проснулся тот прежний не Акциум, но Мерлин, который, несмотря на всю свою тогдашнюю суровость и бескомпромиссность, умел ценить чужую храбрость и достоинство и порой проявлял милосердие и благородство не только к тем, кто смотрел ему в рот, но и к поверженным противникам.
Ему внезапно захотелось отдать дань уважения боевому духу соперника и прекратить колдовство, однако затем исконная прагматичность и привычка доводить дело до конца, а также ярость от того, что ему, истинному магу, смеет давать отпор какой-то ничтожный смертный, пересилили внезапно возникший в душе хаосита и изрядно смутивший его светлый порыв.
Натиск на волю Дрома усилился, и юноша почувствовал, что не может больше сопротивляться. Силы были слишком неравны. Он уже почти готов был сдаться и прекратить борьбу, проваливаясь в спасительное забытье, когда внезапно на поляне появились они.