В клетке

Пёрышко обменялась с ними ещё несколькими ничего не значащими фразами, и ушла, растворившись в сплетении парковых дорожек, словно её тут и не было. И это Майра ещё удивлялась тому, что Нимкано бесшумно ходит! Вот кто показывал настоящее мастерство. Интересно, кем эта странная женщина была и почему так вела себя с ними?

— У, старая пернатая ящерица, — проворчала Майра, хмурясь и подёргивая хвостом. — Намутила воды.

— Почему старая? — ровно спросила Нимкано.

Её хорошее настроение куда-то улетучилось. Встреча с Пёрышком весьма своевременно напомнила, где она находится и в какой роли. Не следовало так увлекаться секундной радостью, и так много позволять и себе, и Майре.

— Потому что ей лет так триста пятьдесят, не меньше. Медленные движения век, по-особенному невыразительная мимика, сонный запах. Не спрашивай, я не знаю, как объяснить, какой это. Неужели никогда не видела старых оборотней?

Нимкано пожала плечами, отряхивая бледно-голубой подол платья от прицепившихся к ткани сухих травинок. К счастью, пятно осталось совсем небольшое.

— Может и видела. По вам сложно судить.

— Ну, мы это чуем. Носом, — немного неловко ответила Майра, которую явно смутила перемена тона в голосе Нимкано. — И Пёрышко стара.

Повисла какая-то неудобная тишина, нарушаемая только шелестом листьев и птичьим пением.

— Я пойду, — наконец нарушила ее Нимкано. — Подготовлюсь к первому ужину. И вообще.

Майра ответила долгим тяжёлым взглядом.

— Я так и не показала тебе как плести венки, — вздохнула она. — Нет-нет, понимаю, тебе сейчас не до того, наверное, но просто…

— Наверное? — усмехнулась Нимкано, не успев подумать о том, стоит ли промолчать. — Уж поверь, новости о том, что мной скоро собираются попользоваться, меня не обрадовали.

— Я не имела в виду, что тебя это должно радовать! — воскликнула Майра, пожалуй, слишком громко.

Кончик её хвоста дергался из стороны в сторону, уши прижались к голове. Да, с таким самоконтролем будет тяжело тут протянуть хотя бы немного. Или казнят, или отправят на арены, что практически одно и то же.

— Но ты так себя ведёшь, знаешь, спокойно, словно это всё привычно для тебя. Вот так позволяешь им делать всё, что захочется, что я и решила…

— Ты тоже позволяешь, — мрачно ответила Нимкано, стараясь не сорваться.

Майра не была в чём-то виновата, едва ли она даже поняла, что сказала. Типично для кошки, привыкшей к тому, что любая битва проходит с оружием в руках и верным отрядом за спиной.

— Ты не убила себя, — тихо, но настойчиво продолжала Нимкано. — Всё это время твои руки были свободны, но ты не бросилась на охранников, понимая, что это закончится лишь твоей смертью. И сейчас ты просто ждёшь, когда подвернётся возможность убежать. Смотришь по сторонам, измеряешь высоту стен, подслушиваешь разговоры лодочников про течения. Не спорь, я видела!

Майра слушала её молча, только сверкала золотистыми глазами из-под тёмных нахмуренных бровей.

— Так вот, я тоже жду. Тоже хочу убраться из этой клетки куда-то, где меня снова будут принимать за разумное существо. И ты не смеешь осуждать меня за то, что я не выпячиваю своё недовольство напоказ, потому что хочу жить!

Возмущённый шёпот Нимкано сменился тишиной. Две дорогих рабыни в  измятых платьях стояли посреди парковой поляны и смотрели друг на друга.

— Не смею, — наконец кивнула Майра. — Это правда.

Нимкано неловко пожала плечами.

— Мне тоже не стоило это всё говорить, да ещё и таким тоном. Теперь вот ты знаешь мой главный секрет.

Она опустила глаза, и не заметила, как на плечо легла тёплая смуглая ладонь. Как ни странно, кожа у Майры была тонкая и мягкая, без мозолей от оружия. Впрочем, не факт, что она вообще использовала в бою человеческое, а не кошачье тело.

— Нимкано, ты же понимаешь, что я никому не скажу? Да и если скажу, кто поверит вздорной дикарке?

Нимкано коснулась её пальцев. Хотелось сказать что-то уместное и правильное, но в итоге она сподобилась лишь на немного формальный ответ:

— Благодарю. Идём, нам лучше переодеться перед едой.

В тот день они перекинулись только ещё парой ничего не значащих фраз. Нимкано удивлённо отметила, что совсем не переживает по поводу случившегося разговора с Майрой и на время выбросила его из головы. Ещё успеется. Всё равно в ближайшее время ей не убежать. Оказаться на территории Йерот-Сатаха в рабском ошейнике, удерживающем магию, и без хозяина, значило напроситься на куда большие неприятности, чем нынешние.

Нимкано решила, что избавится от ошейника, во что бы то ни стало. Этот Ниханор, похоже, любил играть с огнём, но осознавал ли он опасность? Она надеялась, что нет.

Что она сама по себе могла, в конце концов? У неё были сильные пальцы целительницы, но они не поспорят с руками воина. Нимкано понимала, что не сможет заставить человека снять ошейник при помощи шантажа. Может, Майра смогла бы. А дальше что? Отчаянная попытка перебить стражу, которая наверняка всполошится?

Оставалось или понравиться человеку, чтобы он сам решил нацепить на неё более декоративный символ рабства, или же просто смотреть в оба, чтобы рано или поздно заметить какой-то тайный вход или нечто подобное. Нимкано не пугала перспектива потратить на это год-другой, её куда больше страшили жестокие побои и смерть.

Оставалось понравиться человеку.

Это она на следующее утро повторяла себе, когда после завтрака объявили о выборе хозяина гарема, и весь день, который Нимкано, с небольшими перерывами, пришлось посвятить… подготовке. По большей части, она состояла из гигиенических процедур, подбора одежды и причёски, а сверху всё это щедро приправлялось суевериями, например, запретом есть красную пищу.