Канцлер

– Ты… читал нашу переписку?

– О, до последнего слова. Последнюю поэму, где он описывает, как мечтает владеть тобой, перечитал трижды. И клянусь тебе, несколько часов жизнь великого поэта висела на волоске. Ярость от того, что к тебе может прикасаться другой мужчина, пусть даже в поэтической форме, по силе была  сравнима только с муками ревности и отчаянием при мысли, что тебе это… может понравиться.

– Канцлер, ты не находишь, что всё же переступаешь границы со своим шпионажем? – осведомилась залившаяся краской до корней волос Камилла.

– Не нахожу, – сухо заметил тот. – В одном из этих писем мог быть мой смертный приговор. Я считаю, что имею право знать о нём из первых рук.

– Смертный приговор? – не поняла она.

Он коротко вздохнул.

– Камилла, я магистр магии в трёх школах. Если бы единственная женщина, которую я любил в своей жизни, предпочла мне другого, я не успел бы даже написать завещание.

Неожиданно она задумалась.

– Скажи, а Наина – сильный маг?

– Достаточно… для своего возраста и в своей области. А при чём здесь она?

– Она ведь влюблена в тебя.

– В самом деле? Не замечал за ней.

– О! – ехидно усмехнулась Камилла. – Великий Канцлер был так занят собственными переживаниями, что не замечал очевидного.

– М-м-м… я надеялся, что уже слишком стар для них. Она же годится мне в дочери!

– Маги всегда выглядят моложе своих лет. А ты особенно.

– Может, мне перестать бриться? – усмехнулся он.

– Не поможет, – весело заверила его Камилла. – Щетина придаёт тебе исключительно романтический вид.

– Да точно ли она?..

– Можешь не сомневаться. Кого, по-твоему, она собралась защищать при помощи боевой магии?

– Признаться, я думал – Кайла. Проклятье, не хватало ещё, чтобы и он меня на дуэль вызвал.

– А вот этого можешь не опасаться. Я уверена, что между Наиной и тобой Кайл выберет тебя, не колебаясь ни секунды.

– Хм-м.. но мы отвлеклись от Маркуса.

Камилла опустила глаза.

– Помнишь, как ты приехал ко мне?..

Он кивнул.

– Твой секретарь назвал меня посланцем богов, ты бросилась мне на шею и, вытирая злые слёзы, стала жаловаться на «этого наглеца, что-он-о-себе-возомнил», в целом, надо признать, довольно бессвязно. Но я почувствовал себя так, как будто с моих плеч упала вся Срединная горная цепь.

– А потом вошёл Джеральд и объявил, что этот… что Маркус рвётся внутрь.

– И ты закричала, что сейчас собственноручно спустишь его с лестницы.

– Ты сказал, что сам всё уладишь, отправил Джеральда заваривать мятный чай, а меня – в кабинет, развернул кресло напротив двери и уселся в него.

– Вот видишь, ты тоже подглядывала.

– И когда ворвался Маркус…

Вернец, 31 г. э. Леам-беат-Шааса

Ворвавшись в комнату, Маркус замер как громом поражённый. Камиллы не было, а вместо неё в кресле, спинкой подпиравшей дверь будуара, в свободной позе расположился Канцлер.

– Где… где она? – ещё не отдышавшись, с запинкой произнёс вошедший.

– Она не хочет тебя видеть, – последовал флегматичный ответ.

– Я должен с ней поговорить.

Канцлер чуть склонил голову набок.

– Я ей передам.

Маркус двинулся вперёд с явным намерением отшвырнуть препятствие в виде кресла и сидящего в нём человека в сторону. Канцлер поднялся. Он был ниже ростом и отнюдь не так широк в плечах, но Маркус натолкнулся на его взгляд, как на стену.

– А ты что здесь делаешь? – сквозь зубы процедил он.

– В своё время именно я рекомендовал тебя Камилле как любителя древностей и спутника для экспедиции. Если ты доставляешь ей неудобства, я чувствую себя обязанным это пресечь.

– Что ж, тогда давай поговорим с тобой, – с нажимом произнёс взбешённый поэт.

– Непременно. Только не здесь.

– В таком случае выйдем.

Канцлер сделал приглашающий жест в сторону двери.

– Только после вас.

«Дом на холме», 32 г. э. Леам-беат-Шааса

– Кстати, – задумчиво произнесла девушка, – я так и не знаю, что тогда между вами произошло. Вы?..

– Мы вместе пообедали, – с лёгкой улыбкой ответил Ламберт.

– И всё? – она была явно удивлена.

– Ну не драться же нам было, верно?

– Конечно, нет, просто мы дважды ещё виделись с Маркусом после этого, и ты себе не представляешь, какие гадости он про тебя говорил…

– Отчего же, – равнодушно отозвался Канцлер, – вполне представляю. Например, что я ублюдок, прижитый моей шлюхой-матерью от её любовника-авантюриста, с которым она сбежала после смерти мужа-солдафона, слюнтяй, не способный к военной службе, никудышный маг, мужеложец и кастрат, трус и неудачник, об которого весь двор кесаря вытирает ноги, не способный даже…

Она зажала ему рот рукой.

– Ты в парке за кустами прятался? Или жучок на меня повесил?

Он осторожно развернул её руку и поцеловал в чашечку ладони.

– В этом не было необходимости. Стандартный набор обвинений.

– Так вот он говорил, и с каждой секундой я презирала и ненавидела его всё больше. И невольно сравнивала с тобой…– её быстрые пальцы запутались в сложном узле его шейного платка. – Ты бы никогда не опустился до подобной мерзости… ты самый благородный, самый умный, самый мужественный человек, которого я когда-либо знала… – справившись с платком, пальцы принялись за пуговицу воротника, спускаясь вниз и расстёгивая вторую, третью… Камилла с удовлетворением отметила, что всегда бледные тонкие губы Канцлера ярко заалели. – И ты всегда был рядом, не пытаясь подчинить меня себе или заполучить в свою собственность. Ты не приписывал мне достоинств, которыми я не обладала, ты знал меня лучше меня самой… и никогда ничего не требовал. И я, наконец, осознала, что…