Канцлер

– Глянь-ка, хозяин, – сказал он, – это ж нашенский мальчишка. Мельника сын.

Я обернулся. И узнал не только мальчика. Но и голову старика. Это был Фархад. Он просил не за свою внучку, а за ученика, с которым я встретился взглядом. Офицер похлопал его пониже спины и, засмеявшись, сказал что-то о цветах юности и урюке старости. Что произошло потом, помню смутно. Рогнар рассказывал, что я подлетел к воину, что-то кричал, не то вызывал на поединок, не то просто ругался – Рогнар удивительно туго учится иностранным языкам. В любом случае, тот спешился и выхватил саблю. По словам Рогнара, я дрался как безумный, не парировал ни одного удара, даже не пытался этого сделать. Когда снова начал что-то соображать, первое, что увидел, были мёртвые глаза на отрубленной голове, которую я держал за волосы. Альбастанцы стригутся коротко, и я помню: чтобы удержать её, ногтями пришлось впиться в кожу. Султан весело удивился, что в моих жилах текут не чернила, а всё-таки кровь. Я и правда был весь в крови, и не только в чужой. Как фехтовальщик мой противник мне в подмётки не годился, но в том состоянии, в котором я пребывал, он достал меня дважды, и одну из ран сивфский врач посчитал бы смертельной. По счастью, Вартек не зря потратил время, проведённое с Фархадом. Уже через несколько дней ему удалось поставить меня на ноги, а через пару недель я нагнал войско.

– Д-да, но… – робко возразила Наина. – Всё равно ты спас его.

– Отнюдь не от смерти, – с кривой усмешкой ответил Канцлер. – И размахивать для этого саблей не было никакой необходимости. Мне достаточно было попросить султана отдать мне мальчика-соотечественника. Он был обязан мне победой, и не отказал бы в таком пустяке. А так, мало того, что я едва не погиб совершенно идиотским образом, так Вартека до сих пор считают моим миньоном. В мои планы не входило тогда скорое возвращение на родину, и ещё два года Эдельвейс, как его называют в тех краях, маячил рядом со мной, воспламеняя нездоровые страсти в сердцах добрых альбастанцев.

Ламберт пристально посмотрел на Наину, но упрямое выражение её лица говорило о том, что рассказ, давшийся ему с таким трудом, произвёл на девочку не то впечатление, на которое рассказчик рассчитывал. Он встал и устало потёр глаза.

– Ты, конечно, вольна поступать, как тебе вздумается. Что для тебя моё мнение? Я тебе не отец, не брат и не жених…

Наина вспыхнула и, не говоря ни слова, бросилась бежать.

– А вот этого не стоило, – заметила Камилла.

Канцлер снова потёр глаза. На его скулах алел болезненный румянец. Взяв его за руку, девушка воскликнула:

– Ты весь горишь! Тебе нужно немедленно лечь в постель!

– Я… плохо вижу, – неуверенно сказал мужчина и опёрся о её плечо.

Рогнар, встревоженный неуверенной походкой хозяина, попытался подхватить его, но Камилла только мотнула головой.

– Вызывайте Вартека!

Врач гостил у отца, на мельнице, и должен был прибыть быстро. Ламберт метался на постели, то улыбаясь, то хмурясь, что-то едва внятно бормотал. Камилла сидела рядом с ним, напряжённо прислушиваясь, потом наклонилась и проговорила что-то на том же мелодичном наречии. Рогнар встрепенулся.

– Ты понимаешь, что он говорит?

Она кивнула.

– Это язык фейри. Ритуальный у северных народов. Не знаю, почему он говорит именно на нём…

– Он когда бредит, завсегда так. Мы уж с Вартеком привычные. Непонятно только ничего… А, вот и ты, лёгок на помине!

Они обернулись к растрёпанному врачу, явно очень торопившемуся и теперь пытавшемуся восстановить дыхание и сосредоточенность.

– Что случилось?

– Жаловался на глаза, потом начался жар и бред, – Камилла обернулась, указывая на больного, и остолбенела.

На постели лежал поджарый серый волк. Рогнар с Вартеком также молчали, поражённые.

– Мне кажется, это я виновата, – несмело сказала девушка.

– Он говорил, что ему нравятся лошади, что они добрые, у них красивые глаза и мягкие губы, но что он не хочет быть лошадью, потому что тогда на него наденут седло и будут бить плёткой, и можно ли ему стать волком или вороном? Я ответила, что он может быть, кем пожелает.

Рогнар хмыкнул.

– Теперь понятно.

– Что? – Не понял Вартек.

– Да много чего, – махнул рукой Рогнар и, кивнув на волка, спросил: – Что делать с ним будем?

– Ты его покарауль, – сказал Вартек, – а мне надо с дамой перемолвиться.

Он вывел Камиллу за дверь и пристально посмотрел ей в глаза.

– Расскажите, что между вами произошло.

Женщина непонимающе уставилась на него. Врач нетерпеливо взмахнул рукой.

– Послушайте, время дорого. Маги особенные пациенты. Они очень зависимы от собственной ауры, и чем искуснее маг, тем сильнее эта зависимость. Ламберт – магистр, а в некоторых областях  не уступит архимагу. Он почти невосприимчив к химическим веществам. Его трудно отравить, но и антибиотики на него не действуют. Немногим лучше дело обстоит с растительными компонентами. На одном упрямстве он два дня пробирался через буран, в который и здорового человека валит с ног, а вызвав в Венед войска и меня в поместье, с чувством выполненного долга впал в кому. После таких потрясений от настроения может зависеть его жизнь. Рогнар отчитывается мне о его состоянии дважды в день. Я оставлял его с двусторонним воспалением лёгких, сегодня утром он был почти здоров. Это феноменальный результат. И говорит о том, что вы имеете на него определяющее влияние. Ухудшение зрения, переходящее в лихорадку – для него симптом нервного расстройства. И я должен точно знать, какого. Я, впрочем…