Перекресток Теней

– Весьма благодарен вам, мессир, – с трепетом сказал Северин де Брие. – Для меня остается неразрешимой загадкой, почему вы для этой деятельности избрали именно меня, а не кого-то другого. Есть ведь немало в вашем окружении людей, достойных самых высоких оценок.

– Есть, брат мой, и есть действительно немало, – ответил Жак де Моле. – Но свой выбор я остановил на тебе и объяснить этого не могу… Должно быть, это был голос свыше, который дал мне подсказку… Видишь ли, Северин, возможно, в скором будущем Орден ждут большие и серьезные перемены. Возможно, случится так, что я не смогу в полной мере управлять этой огромной организацией. Возможно, существование Ордена перейдет в несколько иную форму или же окажется перед угрозой полного исчезновения…

– Я слушаю вас с внутренним трепетом, мессир…
 

– А мне приходится с трепетом говорить эти слова.

Жак де Моле сделал паузу. Он отпил вина из кубка, задумался. Северин, затаив дыхание, наблюдал за Великим магистром.

– Самое главное – это сохранить святыни, – произнес, наконец, де Моле. – И ты, брат мой, справишься с этим. Здесь, в Ренн-ле-Шато, на протяжении многих лет хранится Ковчег завета. Скоро я поеду в Англию и сам перевезу его туда – подальше от короля и папы, каждый из которых давно стремится им завладеть. В Англии есть надежное место, где Ковчег можно спрятать. Об остальных реликвиях и об архиве Ордена я тоже позабочусь в свое время. И ты, брат мой, непременно обо всем узнаешь.

– Ковчег завета хранится здесь?! – воскликнул Северин. – И в нем – каменные скрижали Моисея?!

– Да, брат мой, именно так, – ответил Жак де Моле.

Северин, всегда отличавшийся спокойствием и сдержанностью, вдруг поднялся с табурета и зашагал по трапезной. Сделав несколько шагов, он остановился, потом встал перед Великим магистром на колени.

– Мессир! – возвысив голос, произнес рыцарь. – С глубочайшей благодарностью я принимаю от вас это новое для меня назначение и клянусь все силы и всю жизнь положить на то, чтобы оправдать ваше высочайшее доверие ко мне.

– Я не сомневаюсь, мой мальчик, что сделал правильный выбор, – ответил тогда Жак де Моле.

…Спускаясь в подземелье церкви Святого Михаила, Северин вспоминал этот разговор с Великим магистром. Тогда, восемь лет назад, ему не удалось как следует рассмотреть святыню: он оставался у входа в пещеру, тогда как люди Жака де Моле, завернув реликвию в несколько слоев плотной серой ткани, вынесли ее из темноты многолетнего захоронения в темноту ночи и погрузили на телегу.

Великий магистр подошел к Северину и сказал, положив одну руку ему на плечо, а другой указывая на повозку за спиной:
 

– Брат мой, ты вскоре отправишься в Англию, где встретишься с ним. Наш преданный друг и брат Филипп де Мьюс поможет тебе обустроиться. Помни лишь одно: никто из христиан не может снять крышку с Ковчега, никто не может заглянуть внутрь – это привилегия избранных, для остальных – это мучительная смерть. Почитай Талмуд, и ты узнаешь об этом подробнее. А теперь прощай…

…И вот сейчас, приближаясь к святыне, Северин снова вспоминал эти слова Жака де Моле, и трепет снова охватывал его. Шуршал песок под ногами, потрескивал факел в дрожащей руке. Наконец, ступени кончились, и перед ним открылся проем, за которым угадывалась небольшая комната.

– Это здесь, – произнес де Мьюс, выглядывая из-за спины Северина.

Оба мужчины вошли в комнату, в которой едва ли могли развернуться три человека. Свет факела выхватил из темноты серые стены и низко нависший потолок.

– Ничего не понимаю! – воскликнул святой отец. – Как такое возможно?!

Северин холодно посмотрел на священника и повернулся лицом к выходу.

– Я не виноват, я ничего не знаю! – Голос де Мьюса дрожал. – Надеюсь, ты меня ни в чем не подозреваешь?

– Подозревать вас – значит растоптать веру. Этого я себе позволить не могу, – ответил Северин, шагнув обратно в коридор.

2

Снег растаял, сошел очень быстро, превратился в воспоминание. Водостоки приняли последнюю зимнюю влагу, помогли асфальту быстрее высохнуть. И во второй половине февраля пришла весна – еще робкая, осторожная, но все-таки настоящая. И всё проснулось, потянулось к свету, к теплу, к жизни. Разнообразие красок, звуков, запахов. Разнообразие лиц. И мыслей. И чувств.

Весной почему-то больше всего думается о начале – начале пути, начале отношений, начале творчества. С началом пути все ясно: билет на поезд или самолет, решительный шаг к новым горизонтам. Можно и пешком – просто уйти из дому – куда глаза глядят, лишь бы от прошлого. Тоже ведь начало. И в чем оно: в твоей мысли о том, что пора бы уже что-то поменять? Или в железнодорожной кассе, куда ты пришел за билетом? Или в том дереве, из древесины которого сделана бумага для билета?

С отношениями – тоже нет ясности. Когда они зарождаются, где тот самый – тот самый – взгляд? Или вздох, или мысль? В какой момент времени, в какой точке пространства? Что должно пересечься и почему, какая искра должна вспыхнуть? "Любовь с первого взгляда" – общепринятая формулировка. Чушь собачья – невозможно влюбиться от одного лишь первого взгляда! Мало этого, мало… А тембр голоса, а поворот головы, а жест, а запах волос или духов, а шуршание платья или шагов, да и сами шаги – их размеренность или их торопливость, а касание рук… Какое касание, спросите вы? Не было? А легкий ветерок от тела к телу, неощутимый, неосязаемый, как взмахи невидимых крыльев, а флюиды, что сталкиваются в полете навстречу друг другу – это не физика, это не подзаконно, а если все же физика, то из такой тонкой материи, куда еще не проникла со своими грубыми формулами человеческая мысль. Вот и касание! Начало…