Страница 66 из 110
Но Его здесь нет – ни на Земле, ни поблизости… Город, где не ощущается присутствие Бога, – мертвый город. Земля, над которой Он не простер свою благодать, – пропащая территория. Человек, лишенный божественного дыхания, – сосуд, наполняемый рукой дьявола. Что нужно сделать, чтобы снова привлечь внимание Бога? Кто знает?
***
" Вот! Я был близок, я стоял на самом краю. Еще несколько слов, и я бы узнал тайну Венсана де Брие! Но он снова ускользнул от меня! Я исповедовался в часовне "Спасения Богородицы," я рассказывал отцу Огюсту про свою жизнь и про свои "подвиги," но так и не признался в главном. Теперь это терзает душу рыцаря и мою вместе с ним… И я не знаю, что делать. Впрочем, скоро по тому руслу, о котором я говорил, хлынет стремительный поток. И он смоет всё на своем пути, подхватит, закружит и понесет в неизведанное меня – как сухой опавший лист. Тогда я и узнаю свою участь, тогда и ты узнаешь свою…
А встретиться… Я не знаю, Инна… я пока не знаю… Прости, я не вижу причины, не вижу необходимости… И вовсе не факт, что это как-то облегчит нашу жизнь – твою и мою… разве не так? Если спуститься на землю, если отбросить наше общее – Сон, то как ты себе это представляешь? Кому-то из нас – скорее, мне – пришлось бы придумать причину, чтобы приехать в твой город. И кого бы я при этом обманул: жену, дочь? Или себя?
И потом, знаешь, мне иногда приходит в голову мысль о том, что я просто непорядочно, низко поступил с тобой… позволил раскрыться твоим чувствам… вместо того, чтобы сразу, с самого начала нашей переписки – всё обозначить ясно и твердо. Пресечь всякие поползновения… Прости. Это получается, что я сейчас отталкиваю тебя… прости… прости… прости…
Но я слишком люблю жену и дочь, и я не могу себе позволить даже в мыслях… ты понимаешь? Я не хочу потом просить прощения у Него – я знаю, что это будет уже невозможно, то есть, само прощение будет невозможно, при условии, что Он меня услышит… понимаешь?
Я действительно люблю твои письма, и твои стихи мне бесконечно дороги… ты сама мне бесконечно дорога, потому что нас связывает нечто особенное… это никому не объяснить… Но предать самых дорогих мне людей – этого я не сделаю никогда. Впрочем, никогда не говори "никогда" – так, кажется, назывался один фильм… И я допускаю, мизерной долей своего разума допускаю, что должно случиться нечто сверх-неординарное, как говаривал Ленин – архи-неординарное, чтобы я решился на поступок, противоречащий седьмой заповеди Господней… Впрочем, в ней говорится вовсе не о чувствах, но я давно и твердо понимаю, что не только физиология может называться прелюбодеянием…
Прости…"
***
"А я и не претендовала никогда… ни на тебя, ни на твою любовь… всё понимаю, взрослая уже… Просто иногда позволяю себе фантазировать – разве нельзя? Я ведь большая фантазёрка, Андрей! Разве ты до сих пор не заметил? Помнишь, у Носова рассказ "Фантазёры"? Так я – оттуда, из того рассказа. Придумываю разные истории с самыми невероятными сюжетами, а потом старательно сама в них верю… Так и теперь…
Ты действительно дорог мне, понимаешь? Вошел в мою жизнь – как метеор ворвался в атмосферу: всё было тихо и спокойно, много лет, и вдруг – яркая вспышка, и полёт такой затяжной какой-то, вовсе не стремительный – наверное, для того, чтобы не просто успеть желание загадать, а обдумать всё тщательно, взвесить, и уж сказать – так сказать! И сказала… просто наговорила тебе…
Нет, не то – цену себе набиваю… Ты уже раскусил меня, да? Пустые слова это – о тщательности, о взвешивании. Я, наверное, не так глубока, как ты: мне вовсе не нужно время на раздумья, на сомнения, я слишком быстро загораюсь. Казалось бы, должна и быстро гаснуть – ан, нет: тлею, тлею, тлею… будто еще надеюсь… Ты, пролетая мимо, чиркнул об меня своим раскаленным краем – я и вспыхнула, как спичка…
Но я тебя и вправду полюбила – на расстоянии, заочно. Думала, так не бывает – глупости всё киношные, а сама в это и впуталась… как рыба в сети – безнадёжно… и думала, что ты – тоже… Мне всегда, в каждый момент жизни, нужно знать, что меня кто-то и где-то любит: это не моё кокетство или эгоизм, это – главная составляющая моего женского счастья. До сих пор его было так мало… а теперь…
Но только я хочу тебе сказать, что мои чувства – это на самом деле то, высшее, что только может случиться и быть между людьми, между женщиной и мужчиной. Не плотское, не страсть, не извержение вулкана, не ураган. Это – осознанное отречение от телесных желаний, это космический полёт двух возвышенных душ, это полное самопожертвование во имя счастья и покоя другого… Так я себе представляю то, что сейчас происходит между нами… пусть и в одностороннем – моём – порядке… это легкий бриз, несущий душе благодать… Только позволь мне иногда помечтать, хорошо?
…Я когда в монастырь пошла, всё думала: как там сложится? Эта Ребекка, которую ты любил… не ты, а сеньор де Брие… какая она? Всё представляла фигуру ее, рост, волосы, лицо. Потом, когда мы говорили, мне вдруг страшно стало: а вдруг всё рухнет, не сложится, как де Брие задумал. И пойдет не так, и Сон пойдет не так, и всё поломается… Смотрела на нее, а в душе молилась. И невольно с собой сравнивала: что он в ней нашел? Так, наверное, каждая женщина бы делала…
Но ревновала жутко! Хотела, чтобы она пошла со мной, и одновременно ревновала. Вот бывает же такое! Целую гамму эмоций во Сне испытала! Но она научила меня главному, знаешь. Когда о выборе каждого человека говорили. Слушать свое сердце – такое решение… Я его теперь в жизни буду применять – всегда, и не смотря ни на что.