Страница 42 из 110
Инна откинулась на спинку стула и несколько раз перечитала написанное. Сначала с улыбкой, потом с тревогой. Хотела стереть, но передумала…
"Господи, – подумалось ей, – какая забавная и необычная история происходит! Я засыпаю – и переношусь на семь столетий назад, в совершенно чуждый мир с полудикими нравами, с привычной, обыденной жестокостью жадных до зрелищ людей, с зачатками романтизма, которому еще будто нет ни предпосылок, ни названия. Но я там – своя, местная, родная. Я – не инородное тело, а один из полноправных членов примитивного общества. Того общества, в которое мне открылся портал, где меня приютило время. Впрочем, инородное тело – хороший пример. Это как на уроках химии в какой-то раствор помещают что-то там такое, чтобы понаблюдать реакцию… С химией у меня были нелады, не помню ни одного названия… Да какая разница! Главное – суть. И он, Андрей, – тоже. Там же. Строгий, неразговорчивый, замкнутый. Порой даже суровый. Так иногда кажется. Наверное, и в жизни он такой… Иначе бы не прошел кастинг на свою роль… Фу, глупость какая в голову пришла. Кастинг. Слово-то какое – пошлое… Но мы – катализаторы каких-то реакций, это точно. Вот, вспомнила из химии кое-что…"
"Я ничего не понимаю, Андрей! Решительно ничего! Может быть, это – не до конца стертая память при реинкарнации? И нам только во сне становятся доступны некоторые эпизоды. Тогда возникает вопрос: зачем? Так же, как в любом преступлении нужно искать того, кому это было выгодно, так и в наших ночных многосерийных превращениях нужно искать тот смысл, которым эти метаморфозы могут быть наполнены. Ты не против его искать? Давай вместе.
А может быть, это просто розыгрыш? Какой-то хорошо спланированный, продуманный до мелочей. Или я шизую? Или меня так колбасит от одиночества? Просто… мне не хватает тебя, твоих слов, пусть они и редки в моей почте – но всё же есть. Сладко читать и обманываться... верить, что всё ты говоришь всерьёз... о той части твоей души, которая любит меня между строк... и отождествлять эту часть – с целым. Но это не так. И если я действительно хочу тебе счастья... тебе, современному, а не выдуманному, я должна это признать. Я просто ставлю себя на место, только и всего. Чтобы не давать себе лишней надежды, чтобы не тешить себя тем, что всё когда-нибудь, ТАМ или ЗДЕСЬ, будет по-другому... По-другому не будет НИКОГДА... вот и всё, что я хотела сказать себе…"
ГЛАВА 8
1
Неподалеку от ущелья Норуз, на вершине холма, покрытого густыми зарослями ракитника, расположилась деревня Ренн-ле-Шато. Меловые известняки, составляющие фундамент древнего горного массива, давно забыли о тектонических сдвигах и застыли, образуя острые зубчатые гребни с мощными одиночными утесами. Тут и там открывались глазу темные отверстия в скалах – притягательные и отпугивающие одновременно. Это были входы в пещерные лабиринты, но далеко не каждый человек решался проникнуть в них, чтобы полюбоваться фантастически красивыми подземными сводами и послушать хрустальное журчание никогда не видевших солнца ручьев.
В тринадцати лье от Каркассона, в дикой горной местности, на дороге, по которой когда-то проходили паломники в испанский город Сантьяго-де-Компостела, находилась эта деревня. И менее чем в полулье от нее, на другом холме высились величественные стены родового замка Бертрана де Бланшфора, четвертого Великого магистра, который полтора века назад принес в дар Ордену тамплиеров свои земли в этих окрестностях.
Еще чуть поодаль, но в другом направлении от Ренн-ле-Шато возвышался неправильным конусом холм Безю. К нему и подъехали Венсан де Брие и Эстель в полдень пятнадцатого апреля.
Расстояние от Орлеана до неприметной деревеньки они преодолели за три неполных дня, и почти весь этот нелегкий путь проехали молча. Даже оставаясь наедине в комнатах, снятых для ночлега, путники почти не разговаривали. Де Брие сосредоточенно молчал, девушка старалась ему не докучать. Он заказывал на ужин дичь – и она ела дичь, он пил токайское – она пила тоже. В дороге он перекусывал твердым сыром, она давилась им, потому что терпеть не могла твердый сыр, но – терпела. И всё это время Эстель искоса наблюдала за рыцарем, ей было хорошо видно, какие глубокие и без сомнения тревожные размышления владели ее спутником. Он был угрюм – если не сказать мрачен, и он был сосредоточен – если не сказать подавлен.
Девушка не знала и даже не могла догадываться о том, чтО послужило причиной столь разительной перемены в настроении ее покровителя. Проснувшись утром на постоялом дворе в Орлеане, она и не подозревала, что ночью в двух шагах от ее постели Венсан де Брие беседовал с местным мальчишкой, и то, что ему удалось узнать о друзьях, посланных накануне с поручением, сильно расстроило его. Он многое понял в ту ночь, и утром предстал перед спутницей совсем иным человеком.
– Вы плохо спали, сеньор? – осторожно спросила Эстель. – Ваше лицо осунулось…
– Да? Считай, что я плохо спал, – отстраненно ответил рыцарь, и девушке стало ясно, что он не намерен ничего объяснять.
Они быстро собрались и тут же отправились в путь.
– Куда мы все-таки едем? – Этот вопрос Эстель решилась задать, когда стены Орлеана остались далеко позади. – Вы до сих пор не сказали мне об этом…
– Ты жалеешь, что согласилась на эту поездку? – вместо ответа спросил он, не поворачивая головы.
Девушка не ответила. Она насупилась, замкнулась и поняла, что не стОит задавать лишних вопросов. Она понимала, что рано или поздно обо всем узнает. И даже не догадывалась, как своим молчанием помогает Венсану де Брие.
И вот теперь у подножия Безю он остановил коня и повернулся к спутнице. Его лицо с недельной щетиной, ничуть не умалявшей суровой мужской привлекательности, освещалось в эту минуту каким-то внутренним воодушевлением. Линия бровей благородного воина слегка надломилась, в глазах плескались языки глубокого огня. Чуткая и внимательная Эстель заметила это и затаилась.