Страница 79 из 81
Заходите в гости, если захотите. Ваш Сэнсэй.»
Я сделал приписку внизу большими буквами чёрного стержня: «Претензий не имею, спасибо за всё». На этом я простился с Аней, мы долго обнимались, она не удержалась и поцеловала меня в губы, также страстно и с чувством, как это было той ночью после нашего выступления в клубе. А я даже не растрогался, лишь едва-едва улыбнувшись ей в след.
Врач сказал, что через неделю я смогу покинуть Центр. Сроки реабилитации подходят к концу. Я получу надлежащие документы, и каждые пол года должен буду приходить отмечаться у него, как у участкового, всё ли у меня в порядке, кроме этого – каждый месяц я обязан сдавать анализ на токсины в крови. В общем сладкая и свободная жизнь бывшего наркомана, а психолог мне сказала называть себя тем, кем я являюсь, во всей красе.
Вот на этой последней неделе в гости завалился Боцман. Когда он вошёл я пощупал его пальцами, несколько раз больно ущипнул, чтобы проверить не едет ли моя крыша снова. Боцман был настоящий.
– Залежался? – с поддельным и фальшивым весельем в голосе спросил Дима.
– А тебе какое дело? Или у вас там «Хаттагай» не складывается?
– «Хаттагай» кончился, – Боцман задумчиво чесал затылок. – Мы действительно сделали первый альбом, несмотря на твои чудачества, тогда на презентации, нам дали по пять штук на рыло, я даже не знал, что делать с таким деньгами.
– С долгами бы расплатился, – заметил я.
– Ну, это – первое, что я сделал, – улыбнулся Боцман. – А вот дальше – ступор. Зато остальные…
– А что с остальными?
– Крис вложил эти деньги в бизнес отца, сказав, что сам хочет быть продюсером и, сказав это, уехал без особого прощания и каких-либо объяснений. По почте прислал бутылку вискаря.
– Может ты с собой захватил?
– А у вас же тут нельзя, – озадачился Боцман.
– Нельзя, но мы что-нибудь придумали бы.
– Ну, в любом случае, я позвонил Богдану, мы сели у меня и распили это счастье на двоих.
– Ясно. Вот это по-вашему.
– Перестань. Слушай дальше. Под это дело Богдан мне рассказал, что Атлет хочет его раскручивать в связке с группой из Польши, так что он тоже сваливает, мол, перспектива. Атлет обещал более серьезные прибыли чем здесь.
– Значит от «Хаттагая» остались ты, да я…
– Да мы с тобой, – с глупой улыбкой добавил Боцман, закончив за меня фразу.
– Знаешь, Дим, «Хаттагай» умер – может это и к лучшему. Я сейчас на групповую терапию хожу, так много историй слышу, и моя – далеко не самая худшая. Я лично не жалею, что мы встретились, дружили, творили. Наша муза ударилась о потолок своей квартиры – это не наша вина, дальше у всех дороги разные.
– А твоя дорога куда поведёт?
– Туда, где я смогу что-то сказать и сделать.
– Для мира?
– Нет, для себя. Буду с малого начинать, ты бы видел, что у меня творится дома – контейнер в общаге был чище. Выписываюсь скоро и буду вытрясать хлам, и из квартиры, и из жизни.
– Ну, – Боцман поднялся, выпрямив свою могучую фигуру, – удачи тебе что ли, может, увидимся.
– Конечно, увидимся, – я улыбнулся ему и протянул руку.
Дима крепко сжал мою ладонь. Я видел в его глазах то, что называют мужской дружбой, взаимное переживание и искреннюю радость от будущей встречи, и когда он выходил, я знал, что буду счастлив увидеть его вновь.
Последняя неделя подходила к завершению, всё меньше бреда оставалось у меня в голове, всё больше я веселил медсестёр, всё мягче мой лечащий врач объяснял мне, чего нельзя будет делать в жизни, где нет очередной дозы.
Мне кололи курс витамин. В последний день я должен был получить последний укол. Моя задница была похожа на решето и привыкла терпеть ежедневное издевательство, вкупе с этим я хорошо выучил руки наших медсестер и мог определять их без участия своих органов зрения.
Тёплая и нежная ладошка тридцатилетней Лиды, у которой было трое сорванцов, которые часто ждали её с работы, муж-дальнобойщик, который неделями не бывал дома, и в придачу несгибаемый оптимизм. Шершавые ладони Розы Матвеевны я тоже выучил, старая еврейка говорила намного больше, чем молчала. Каждый укол сопровождался поучительной историей и всегда разной, не смотря на уже почтенный возраст.
Но сегодня моего зада коснулись руки холодные, слегка влажные, можно было даже ощутить небольшую дрожь. Я понял, что сейчас будет больно и не прогадал. Когда ощущения в ягодице стало сравнимо с тем, что тебя за зад ухватила пума, я услышал юное «Ой!» и не нашёл ничего лучше, как с острить в ответ: