Герой/in

Боцман ругался со мной, он видел, что я всё хуже попадал в темп песен, часто рвал тщательно выстроенную им  ритмическую картину наших композиций. От этого всего я расстраивался ещё больше, но деваться было некуда.

Крис мало обращал внимания на меня, он заметно отдалился, вроде как снова стал общаться с отцом, вроде как у него появилась девушка. Всё было в режиме «вроде». Он приходил, отрабатывал время и уходил, бросая: «Всем пока, до завтра». Боцман не понимал его, матерился, и спрашивал у меня в чём дело, а я отнекивался, ссылаясь на непонимание избалованной души басиста. Но я понимал, что нашему другу не интересно каким выйдет первый альбом, ему интересно сколько сливок мы снимем, даже не мы, а конкретно он.

Богдан тоже стал чужим. Он стал играть лучше, интереснее и его бесили мои сомнения в правильности такого пути, бесило то, что Боцман больше за всех переживал, а не работал над скоростью ударов, бесило то, что Крис был больше увлечен шпалообразной блондинкой, с которой он сюсюкал во время каждого перерыва.

В таком разном настроении мы сделали первый альбом.

–40–

За время работы над альбомом у нас появился небольшой фан-клуб. Как и обещали Пиджак с Атлетом, в студии работал профессиональный режиссёр. Ну как профессиональный, говорили, что он снял несколько музыкальных клипов. Мужичок тридцати пяти лет, подпитые глаза, очки, козлиная бородка. Звали его Жорой.

Он всегда носил на себе кепку чёрного цвета, девчонка с ресепшн шептала как-то за чашкой кофе в перерыве, что Жора большой фанат группы Скорпионс и, таким образом, косит под их солиста. Жора был с нами в студии почти каждый день, работал где-то час-два, этого ему хватало, чтобы наснимать материала на один выпуск дневника группы Хаттагай, который раз в два дня выкладывался на нашем канале в YouTube. Количество просмотров росло. Нас люто пиарили в небольших пабликах всяких белорусских андеграундных рокеров, анонсируя завершение работы над первым альбомом. И вот, в конце концов, было решено показать сведённый альбом общественности и спеть несколько песен на его презентации.

Я спал после бурной ночи, грязная простыня свернулась толстой змеёй в районе моих колен. Раздражающая вибрация звонка разносилась по комнате и резала уши.

– Алё.

– Сегодня в 19:00.

– Что сегодня в 19:00? – я совершенно не узнавал голоса на том конце провода.

– Сегодня презентация альбома, – голос стал более возмущённым, сжимаемый кулак с той стороны мечтал прорваться через трубку и пройтись мне по роже.

– Богдан?

– Красавчик, – ухмыльнувшись отметил Богдан, – запомнил? Сегодня, в семь вечера. Улыбаемся, отвечаем на вопросы, три песни сыграем. Аппаратуру подвезут. По крайне мере – обещали.

– А песни какие?

– «Крылья», «Свободный», «Ерунда», – я в голове наспех оценивал этот выбор.

– А кто согласовывал именно этот список песен?

– Миша-продюсер, – некая тень обречённости проклюнулась в словах Богдана.

– Ну, ясно, теперь они будут решать какие песни нам петь.

– Олежа, не начинай, вопрос решен. Согласись, песни он выбрал те, которые лучше всего у нас звучат.

– Ладно, ладно, до вечера, – сбросив трубку, я с полминуты держал возле уха сотовый.

Всё заканчивается, как и сама жизнь. Вот подошла к концу и наша рок-одиссея. И хотя языки музыкальных журналистов лепетали что-то о начале большого пути, а мэтры, упёршись в подбородок, одобрительно кивали и говорили что-то в стиле «Нельзя останавливаться». Но я уже сейчас знал, что группа «Хаттагай» кончилась. Я не мог писать, сидел, давил из себя фразы, подстраивая рифму, пытался напевать это на гитаре. Ни огонька, ни желания. И вот сейчас я осознал распад нашей группы в качестве свершившегося факта. Вопрос лишь в том, когда всё вырвется наружу: когда Крис плюнет на всё и уйдет в более прибыльный бизнес своего отца, когда Богдан отправится искать более серьезных мастеров музыкального искусства – всё это вопрос времени. Жалко только Боцмана и, наверное, меня. Я ждал, когда отчебучу что-то из ряда вон.

Снова заснул, провалившись в фантазию об огромном жёлтом птеродактиле, который по-отечески посадил меня к себе на крыло и мы отправились в полёт над бесконечным лесом. Я чувствовал, как изо рта капает слюна, на месте её падения вырастали гигантские цветы. Впереди показались грозовые облака, но явная опасность не остановила моего летучего друга. Э-э-э, дружище… Может поворачивай. Полетели назад, там было тепло… И лес… И слюна капала… И Джон Бон Джови… Что-о? Это барабанил мой будильник. Хорошо, что я не стал надеяться на свою пунктуальность.

Я вытер со лба пот, выругался и пошёл умывать лицо. Пара капель одеколона сделала меня более благоухающим, чем я есть на самом деле. Джинсы натянуты, рубаха слегка не глажена. Остановился перед зеркалом, попытался вспомнить слова песен – вроде строчки в голове. Но чего-то не хватает… Ах, да. На тумбочке стоял один из подарков Сэнсеэя – маленький Будда, полый внутри. Я достал оттуда пакетик с белым порошком, одну из дорожек втянул в себя, ещё одну положил на десну. Ехать будет точно веселее.