Страница 70 из 81
– О деньгах.
– Да он постоянно о них и талдычит.
– И поверь, он делает это не случайно. Они ему очень нужны.
– Ваша контора подкидывает нам со стороны денег, может не так много как хотелось бы, но всё же. – Я с недоумением стал вспоминать количество цифр на карточке.
– Видимо, для удовлетворения его потребностей недостаточно, – улыбка вновь спряталась, но, казалось, внутри у нашего продюсера разрастается лютый хохот. – Он одолжил у меня некоторую сумму денег…
– Сколько?
– Ни много, ни мало, так… Пустяки. Но он подпишет всё, что я ему скажу. И сегодня, сейчас он точно тебя не поддержит.
– А Богдан и Боцман…
– Ну, Богдана ты знаешь лучше меня, и, следовательно, лучше меня знаешь, что деньги для него важнее творчества. Он не откажется от возможности получать хрустящую купюру за своё бренчание. А Боцман – Боцман согласится, если вы трое согласитесь. Соответственно, остался ты.
– А вот тут промашка. Я не согласен. Если Крис и Богдан так хотят под крыло этих ваших толстосумов…
– Инвесторов, – поддержав шутку, поправил Миша-продюсер.
– Называйте, как хотите! Если они хотят – пожалуйста, но без меня.
– Не торопись.
– Я не тороплюсь, просто это всё – не моя чашка чая. Я честно был рад, когда нас заметили, когда вы стали с нами работать, но петь чужие песни и изображать из себя героев реалити- шоу я не собираюсь.
– Ты слишком категорично судишь, драматизируешь ситуацию. Что лучше? Будешь продолжать сидеть в своей общаге за МКАДом? Будешь бегать чинить чужие компы за копейки. А потом ещё и на налоговую нарвёшься. Заплатишь огромный штраф и свалишь отсюда, – он смотрел на меня убеждающим взглядом. – Таких как вы – огромное множество. Крис и Богдан хотят жить дальше, прогрессировать, расти, стать людьми, а ты чего хочешь? Дозу и тёлку под бок.
– Какую дозу?
– Я в курсе твоих историй с наркотой. Не дури, мальчик, – слово «мальчик» он выделил поучительным тоном, – пожалей ребят, вы же друзья. Поработаешь чуток, поднимешь денег и свалишь на свои хлеба, когда захочешь, цепями тебя здесь точно не прикуют.
Голова съеживалась, как будто ледяная сосулька холодным острием долбила в макушку. Указательные пальцы на руках пытались отделить мякоть от ногтей на больших. Как я так вляпался? Врать не буду, приятно было получать деньги за то, что бренькаешь на гитаре. Не хочется прощаться с этим. Путь к мечте лежал через Мишу-продюсера.
– До свидания
Я вошёл в конференц-зал.
– Где нужно подписать согласие на работу?
Пацаны и инвесторы вели светскую беседу о музыке и продвижении, ха… А ребята, кажется уже согласны, даже Боцман. Увидев меня, пиджак оживился:
– А вот здесь, в контракте… Ага, – я молча выводил свою закорючку, а пиджак лепетал о великой значимости правильного выбора в жизни. – И вот здесь… Замечательно. Так.
С балкончика вернулся Миша-продюсер, его лицо сияло, он победно улыбнулся и одобрительно кивнул мне головой.
– До свидания, Олег, – прощался он со мной.
– И вам – счастливо оставаться. – Звоните когда репетиция.
– Олежа, ты чего? – эти слова Боцмана я слышал лишь эхом, летающим от стены к стене в моей распухшей головешке. Я практически бежал по коридору.
–39–
Группа «Хаттагай» с головой ушла в супер-прибыльный, по словам инвесторов, проект, а её солист, то есть я, с головой ушёл в сладкий туман наркотического опьянения. Моей частой гостьей стала Аня. Она забегала раз в несколько дней, я платил ей денюжку, накидывая за то, что она осуществляет доставку приветов от Сэнсэя, потом мы ложились с ней на диван, прикуривали, и проклинали то, что мы делаем.
– Ты считаешь меня своим другом? – спрашивала она.
– Да, безусловно, ты – лучшая из всех моих друзей, – отвечал я ей на автомате.
– Но я ношу тебе наркоту, если ты не понял, то ты уже давно стал зависим. Я ещё и выгоду свою с этого имею, как ты можешь называть меня своим другом?
– Ой, Анька, пожалуйста. У меня была музыка, плохая или хорошая – не важно. Важно, что она была настоящей, а я её продал. Так что ты здесь явно не отрицательный герой. Успокойся и дыши ровно.
Аня вскакивала, врала про то, что ей нужно убегать, что она нашла новую работу – и пулей вылетала из грязной квартиры.
Я плавно опускался, я чувствовал, как на мутном дне чёрные руки манили меня к себе. Мои ногти почернели, я грыз их, когда понимал, что нужна новая доза. Маленький квадратный пакетик бесшумно раскрывался с помощью многоразового замка-полоски и освобождал волшебный белый порошок. Я закусывал им обиду на друзей, я закусывал им тоску по матери, я закусывал им улыбочку Миши-продюсера, который видел, что мне плохо, что мне становится хуже. Я стал дёрганным в поведении, в игре, в стихах всё больше сквозило падением, мраком, но я не видел куда падаю. Письмо домой пылилось на полке. Досадующая душа извергала рыдания при каждой мысли, что завтра снова к нам в студию придут снимать, а я сыграю свою роль депрессивного отшельника, реал-рокера с сальной причёской и рваным прикидоном.