Герой/in

– Однозначного совершенства в мире не бывает, – серьёзно заметила понравившаяся мне медсестра.

– А вдруг? Случиться всякое может.

– Нет, – твёрдо заметила Марина Павловна. – По крайней мере, я в таком мире жить бы не хотела.

– Очень может быть, что вы правы.

Если доверяться тем импульсам, которые передавали мои побитые уши, даже они у меня выглядели как два больших синяка в районе висков, то медсестре было около сорока, её халат пахнул крахмалом, а шея – всё тем же жасмином, который я почувствовал сквозь сон.

Попробовал сжать пальцы – не получилось. Повязка на глазах выводила меня из себя. Как-то в одну секунду я почувствовал себя маленьким и слабым. Наверное, подобное состояние испытывают жертвы изнасилований. Я был беспомощен, люди, которые бы обязательно спасли, были далеко в момент, когда на меня наехала эта шобла. Вообще группа «Стрела» не выходила у меня из головы. Мною полностью овладело чувство мести. Вихрь из придуманных пыток и казней, которым бы я подверг этого петуха по имени Александр, нарушил хрупкое равновесие в голове, и она безвольно упала на подушку.

Спустя, наверное, пару дней, точно не скажу, ведь при постоянно закрытых глазах за временем следить весьма сложно, ко мне пожаловали из милиции. Они интересовались тем, кто меня так оприходовал, пытались составить фоторобот по моим словам, но я сказал, что ничего не помню, да и темно тогда было. И напали, сволочи, со спины.

В один из дней мне сняли с глаз повязку. Я увидел белый потолок своей палаты, лампу для кварцевания в углу, полуспящего деда с воткнутой в вену иглой из-под капельницы. Вокруг места входа иглы образовался гигантский кровоподтёк. Дед из-за него не мог заснуть, чесал посиневшую кожу и ругался беззубым ртом.

Спустя ещё пару дней, сняли бинты.

В нашей палате было занято две кровати из трёх. На пустующем лежбище роль матраса выполнял обмотанный в простыню кусок поролона цвета соломы.

– Проснулся? От, ты ж так во сне мычишь, мне – старому человеку тяжело при тебе спать.

– Извиняйте, – без особой вежливости ответил я.

– Я – дед Гриша, а ты кто? Как твоё имя?

– Да особо не помню, вроде Олег.

– Хорошее имя, у меня зять был Олег.

– А чего был?

– Так помер же! О, где мужик с руками был от бога. Любая работа спорилась.

– Молодой умер?

– Да в свой сорокалетний юбилей. Сидел за столом, пил, ел, улыбался, и тут – глаза выпучились, рот скривился. И зубы так – клац, клац, хочет прикусить что-нибудь, а не получается – я сам всё это видел. А потом брык – на пол. Ну, дочка там закричала, забегала, скорая там. А ему, сука, какая уже скорая, гроб подавай.

– Нехорошая история, зачем вы мне её рассказали?

– Потому что в любой момент умереть можно, а ты, видать, особых приключений искал, – заключил мой собеседник, видимо подробно меня изучивший и рассмотревший за время моего лежания здесь.

– Да не сказал бы, хотя тут как посмотреть. Может у вас телефон есть? Мне бы позвонить, – переводя тему разговора попросил я.

– Есть. В тумбочке возьми, а то я с этой капельницей не поднимусь.

Я попробовал подняться, сначала на локти, затем – свесил ноги с кровати. Слабость чувствовалась в каждой клетке избитого тела. Сделал усилие встать на две своих ноги, по ощущениям – просто два ненужных отростка туловища с ногтями – не получилось. Вторая попытка – и я, покачиваясь, смог подняться. Худо-бедно я добрёл к тумбочке деда-соседа и нашёл в верхней шуфлядке старую Nokia с цветным дисплеем. В голове крутилось одно – кому позвонить. Был номер, который я знал наизусть, это был номер Сэнсэя.

– Алло, – услышал я на том конце провода.

– Это Олег.

– Я знаю много Олегов, молодой человек.

– Олег – рок-н-рольщик.

– Ааааа, мой добрый друг, поэт и гитарист, – голос Сэнсэя превратился в образец учтивости и благожелательности. – Чем я могу помочь? Хотя я знаю чем, – мне показалось, что он немного хихикал, стараясь не показать этого через телефонную трубку.

– Позвоните Ане, скажите, что я в тридцать четвертой больнице, в травме, меня избили. Пусть придёт, – разговор очень меня утомлял, и, сказав последнюю реплику, я плюхнулся на рядом стоящую пустую кровать.

– Всё понял, она скоро будет у вас, – это я уже услышал за счёт громкости финского динамика.

Теперь оставалось ждать.

–31–

Здесь, в больнице, я ощутил, что никому не нужен. Разве что кроме моей случайной знакомой Марины Павловны. Она, как оказалась, по-матерински ухаживала за мной. Весь день она периодически заглядывала ко мне, интересовалась моим состоянием. Помогала добраться до туалета. Там, в пропитанном запахом хлорки сортире, ослеплённый ржавым светом лампы я думал о мести. Сладкой и холодной мести. Здесь, в царстве шприцов и зажимов знали, как можно сделать людям больно и я, будто проникшись магией белых халатов, хотел быть хирургом, на столе которого лежал бы мой обидчик. Почти как в фильме «Законопослушный гражданин».