Страница 59 из 81
Мой правый глаз уже ничего не видел, заплыл.
Он отпустил меня; удар затылка об землю был глухим.
– Поднесите его к скамейке, – сказал он.
Двое из его сборища взяли меня под руки и дотащили до лавочки.
– Приложите пальцы левой руки к краю.
– Нет, – еле слышно проговорил я; на плитку из рассеченной брови капала кровь. Я чувствовал, как капли набухали и отрывались от края раны.
– Что ты говоришь? – раздался голос Александра где–то позади.
– Не нужно этого делать.
– Очень даже нужно: другим неповадно будет переходить мне дорогу.
– Если ты сделаешь это, я тебя достану, где бы ты ни был.
Короткий смешок.
– Ой, испугался.
Я попытался вырвать руку из цепких пальцев подельников Александра, но не хватило сил. На самом деле мне показалось, что я рванул рукой, приложив максимум сил, но вместо этого была лишь слабенькая попытка, которую они даже не почувствовали – мышцы руки слегка напряглись и тут же расслабились.
– Раздвиньтесь немного, – громко произнёс фронт-мен «Стрелы».
Он появился сбоку, достал какой-то продолговатый предмет из-за полы кофты, приноровился, и ударил по пальцам. Адская боль прострелила кисть, пронеслась по всей руке лавиной раскалённой магмы, и разрывной пулей вонзилась в мозг, вырвав из глубины лёгких крик. Мой рот тут же закрыли, чтобы вопль и стоны не привлекли лишнего внимания.
Когда моё дыхание стало более-менее ровным, меня отпустили.
Я перевернулся на спину, прижав израненную руку к груди. Мне пришлось сжать в кулак всю волю и выдержку, чтобы совладать с рвущимися наружу всхлипами, и сурово, насколько это было возможно (мой голос дрожал), проговорить:
– Мы ещё сочтемся.
– Обработайте его.
На меня посыпался град ударов. Били долго, остервенело. Прилетало спине, ногам, животу, голове. Я всеми силами старался оградить покалеченную конечность от лупцующих меня ног, потому что риск остаться вообще без пальцев был очень велик.
В конце концов меня оставили в покое, но этого момента я не помнил. Я просто пришёл в сознание и… увидел сплошную черноту, в которой искривлялись чёрные, жёлтые, фиолетовые и красные круги. Они наплывали друг на друга, сливались воедино, образуя причудливые узоры, растворялись друг в друге, создавали какие–то соцветия. Было даже забавно наблюдать за этим: складывалось ощущение, что смотришь в бездну космоса.
–30–
«Твою мать, где я, нахрен?»
Я попытался встать. Ох, лучше б я этого не делал. Всё тело сжало в болевых тисках, особенно рёбра и грудную клетку – дышать стало сложно, в лёгких что-то захрипело, начало бросать из жара в холод.
Спустя пять минут боль прошла.
«Почему ни черта не видно?»
Каким-то образом мне удалось освободить правую руку из-под чего-то мягкого и тёплого (это одеяло) и пощупать голову. Моя черепушка была до кончика носа обмотана бинтами. Начинаю ощупывать левую руку – гипс. Торс также туго обмотан бинтами.
«Кажись, в больничку попал».
В памяти всплыли недавние события.
Я точно с ними поквитаюсь!
– Эй, есть кто? – крикнул я и, подождав немного, крикнул снова: – Алё!
Издалека раздался топот бегущих ног. Он приближался.
Скрипнула дверь.
– Что такое? – спросил женский голос.
Запахло духами – жасмин.
– Где я?
– Клиническая больница тридцать четыре. Вас сюда привезли два дня назад.
– Долго мне здесь валяться?
– Две недели.
– Что с моими глазами?
– Не волнуйтесь, молодой человек. Через пару дней снимут повязку.
– Вы – кто?
– Медсестра, Марина… Можно Павловна, – немного смущаясь, ответила новая знакомая.
– Что с моими руками? Я помню, что мне ломали пальцы, – под повязкой я с силой зажмурил глаза, чтобы приготовиться к самому страшному вердикту.
– Это вам не ко мне. С такими вопросами вам к врачу нужно обращаться. Я только знаю, что сломали их вам плохо… Ну, то есть, не до конца сломали. Хирург вроде улыбался, когда с вами работал, а я его знаю, если бы всё было плохо, то ходил бы хмурый. Он хоть и пьющий, но руки золотые.