Трискелион. Цвета времени

– Я повторю еще раз, господа, но я уверен, что каждый должен заниматься своим делом, – уверенно проговорил Кэльвин, выдыхая клуб дыма. – И происхождение человека чаще всего вполне заслуженно определяет его место в жизни. Если ты сын фермера, занимайся пшеницей и коровами. Не стоит лезть в колледжи и университеты. Если ты сын адвоката, продолжай дело отца. И так далее, и так далее. Вы можете возразить, а как же всяческие самородки, особенно среди алхимиков. А я скажу, что на то они и самородки, чтобы быть редкими исключениями из подавляющего большинства. И возвращаясь к нашему разговору про образование. Женщины, посещающие лекции по бухгалтерскому делу, еще терпимы. Но когда они суются в право или политику, это совершенно никуда не годится. Держите своих дочерей, жен и сестер под присмотром. Нечего им делать на учебной скамье. Купите им красивых платьев, любовных романов или, на худой конец, красок. Пусть занимаются тем, для чего они предназначены.

Голос говорящего был густым и приятным баритоном, достаточно громким и эмоциональным, позволяющим расслышать каждое слово. Окружавшие его мужчины согласно закивали. Возникла пауза, которой и решил воспользоваться граф Келсо.

– Прошу прощения, господа! Мы с другом стали невольными слушателями вашей весьма интересной беседы и хотели бы присоединиться, вы не против? Тогда позвольте представить вам мистера Роберта Майкла Хэмилтона, моего хорошего друга и владельца агентства морских прогулок. Между прочим, очень советую его услуги, у мистера Хэмилтона безупречный сервис и индивидуальный подход к каждому клиенту, – и Чарльз многозначительно поднял брови. Мужчины в кругу понимающе улыбнулись и представились. Роберт ждал, что мистер Бонем как-то выдаст факт своего знакомства с ним, но тот и бровью не повел. Чувства тоже были под контролем, несмотря на весьма эмоциональную речь.

Разговор потек своим чередом. Люди курили, пили и обсуждали какие-то городские новости. Хэмилтон слушал в пол уха, краем глаза наблюдая за Кэльвином. Не человек, а камень. На публику он был энергичен, словоохотлив и красноречив, но внутри почти ни на что не отзывался яркими эмоциями. Единственный раз, когда Роберт заметил некий всплеск, случился во время обсуждения проблемы призванных демонов.

– К нам все чаще начинают поступать прошения о либерализации закона в отношении перемещения демонов в пределах города, – сообщил недавно присоединившийся к разговору начальник полиции лорд Ангус. – Как вы знаете, сейчас выпускать нечисть за пределы круга запрещено. Однако, все больше господ алхимиков утверждает, что в демонах нет никакой угрозы, с ними можно договориться, а значит и выпускать в люди. Но мы с этим решительно не согласны. Я убежден, что существа, способные по желанию становиться невидимыми, не могут быть безопасными. А что если они решат ограбить банк? Или влезть в чей-то дом? Или того хуже, решат полакомиться беззащитными спящими людьми? Нет, я решительно не согласен идти на уступки. Всей этой чертовщине место в подвале, а не на улице!

Мнения окружающих разделились, мужчины что-то обсуждали в полголоса, когда в разговор вступил молчавший уже несколько минут Бонем.

– При всем уважении, лорд Ангус, но у вас очень странное представление о демонах. Сразу видно, что вы никогда не имели с ними дела. Никому из них не нужно наше золото или бриллианты, и уже тем более они не едят людей. Это просто сущая ерунда! Вы ведь образованный современный человек, откуда в вашей голове столько суеверий? Оставьте их простолюдинам.

– А у вас, мистер Бонем, имеется большой опыт общения с этими существами? – надулся начальник полиции.

– Ну что вы, я же не алхимик. Но имел возможность пару раз с ними разговаривать, – спокойно ответил он, но вот тут Роберт и уловил перемену. Если бы не приличное количество алкоголя, принятого господами вокруг, и дружественную атмосферу, в которой Хэмилтон несколько ослабил защиту, он бы ни за что не заметил, что Кэльвин лжет. Правда загадкой осталось в чем именно, поскольку обиженный такой реакцией лорд Ангус тему свернул. Однако, если принять во внимание факт татуировки на шее мистера Бонема, то становится очевидно, что с кругом призыва он был знаком. Насколько смог понять Роберт, в связи с исчезновением стихийной магии, самым легким способом попасть под выброс магии было именно неверное обращение с кругом. А судя по едва заметным цветным пятнам, выглядывающим из-под воротника, со стихийной магии Бонем сталкивался как минимум дважды.

Хэмилтон сделал над собой усилие и перестал впиваться взглядом в шею мужчины, пока это не стало заметно людям вокруг и истолковано превратно. Теперь, когда Роберт знал, что искать, татуировка так и бросалась в глаза. И пусть черный контур терялся в волосах, но не заметить зеленый и фиолетовый было решительно невозможно. Как это ускользало от внимания остальных, он понять не мог. Хотя, возможно, окружающие закрывали на это глаза, поскольку мужчина был моряком. Как ему сообщил Чарльз, Бонем был известен тем, что в прошлом проделал пусть из матроса в капитаны корабля и по сей день частенько сопровождал свои суда.

Когда разговоры наскучили, а сигары были выкурены не по одному разу, мужчины разошлись искать новых развлечений. Как раз из столовой зазвучала музыка, послышались радостные крики и женский смех. Келсо не обманул: за деньги и его благосклонность хозяева клуба решили поступиться принципами и пустить дам.

Кельвин так же не остался в курительной, и отвлекшийся на секунду Роберт потерял его из виду. После непродолжительных поисков, Бонем обнаружился в одиночестве стоящий у входа в столовую и наблюдающий за танцующими женщинами. Хэмилтон почесал бороду, подумал и решил рискнуть завести с ним разговор.

– Прошу прощения, мистер Бонем, надеюсь, я не сильно помешаю вашему одиночеству?

Мужчина внимательно посмотрел на говорившего, силясь узнать.