Страница 53 из 228
— И очень хорошо, а я лучше книгу почитаю. Отстань уже.
Гвен тогда было лет десять, а Брайди — семь. Шрам на запястье и впрямь остался — вот он, едва заметный. Интересно, помнит ли Брайди эту историю? И осталась ли у нее тоже эта дурацкая отметина? Как это было давно, как будто и не в ее жизни даже.
Однако, надо было вставать. Ван Вестинга в комнате не было, видимо, он уже ушел на работу, не разбудив ее. Гвен сползла с кровати и, прошлепав к столику и креслу, где он провел ночь, с интересом взглянула на бутыль с вином. Уровень был тот же, что и вчера. Похоже, Гэйвен вообще больше не пил. Правда, на краю балкона стояла пепельница с кучей окурков и валялась пустая пачка из-под сигарет.
Когда Гвен заснула вчера, она ничего уже не слышала. И снов тоже не видела. Видимо, сказались две таблетки обезболивающего, что она заглотила в ванной.
Сколько там времени? Полдевятого. Еще есть шанс успеть на завтрак. Гвен вдруг поняла, насколько она голодна. Вчера вечером перед выползанием на балкон она наскоро съела йогурт и большой кекс из тех, что стояли в ее микроскопическом холодильнике. Но надо помнить, что она не обедала вчера. Нельзя же вообще ничего не есть. Голова совсем не соображает, и начинаешь делать вещи, которые делать совершенно не надо. К примеру, эта вот история с прикосновениями… Гвен вспыхнула, вспомнив это, решительно отмела все мысли и ощущения, связанные с тем эпизодом — даже думать об этом было больно и неловко. Никогда она больше не будет так делать! И никогда не будет приставать к взрослому мужику. И правда, есть же ровесники, в конце концов! Ну, не Рой, конечно, но есть и другие — дома, в школе… «Буду думать о них, скоро уже лето кончится и все это забудется, как страшный сон… И вообще, никогда не любила брюнетов…»
Мысли о школе напомнили Гвен о том, что она еще не звонила матери. А где телефон? Вот он, стоит на зарядке. Никаких пропущенных звонков. Сейчас она оденется, пойдет на завтрак, а там, за едой, позвонит матери.
Стоп. Завтрак, еда… А как она выберется из номера? Ключа нигде не было видно. Похоже, Гэйвен унес его с собой, а она попросту заперта. Вот дьявол! Оставался лишь одни путь — обратно, через балкон…
Гвен наскоро переоделась во вчерашнюю майку и шорты, благо она их захватила — второй раз рассекать по карнизу в пижаме не возникало никакого желания. На бермудах было пятно от йогурта — ну да кто это сейчас заметит — особенно в прижатом к бетону положении! Глянула на свои вещи, начала было их собирать, потом плюнула, взяла только телефон и ключ от своего номера и с опаской выглянула в окно. Эта сторона гостиницы смотрела на густую поросль самшита, за которой была служебная парковка, дорога, а за ней зеленело море. Погода была сегодня премерзкая — было душно и парило, как вчера, даже сильнее, воздух пах озоном — видимо, надвигалась гроза. Удивительно, что в комнате было так холодно. Похоже, Гэйвен когда-то ночью включил кондиционер…
Гвен осторожно вышла на балкон, глянула на служебную парковку. Там, вроде, никого не было, кроме чайки важно вышагивающей вдоль гостиничной машины припаркованной в углу укромной площадки. Гвен быстро перелезла через стенку балкона и, пригнувшись, как могла (а то еще кто-нибудь из постояльцев ее увидит — презабавное будет зрелище), поспешила к своему номеру. До него было не очень далеко, но вчера этот путь показался куда менее длинным — дневной свет словно растягивал дурацкий бордюр в длину.
Вот и номер. Гвен с облегчением перекинула ногу через собственную стенку балкона, оглянулась, как вор, застуканный на месте преступления, и с ужасом поймала на себе удивленный взгляд вчерашней старухи, которую она встретила в холле. Та как раз выходила из номера, что был по соседству с комнатой Гвен, через стенку. И сегодня на ней была майка с древом жизни…
Гвендолин, судорожно сглотнув, пропищала неожиданно тоненьким голоском:
— Я… У меня телефон упал в кусты, с балкона. Я спустилась, чтобы его подобрать…
— Да, конечно, дорогуша. Не разбился телефон, надеюсь?
— Нет, он упал в листья, туда, в самшит. Все в порядке.
— Ну, я рада за тебя. Вы так привязаны к этим вашим коробочкам, а я никак не привыкну, все по обычному предпочитаю разговаривать. Кстати, я тебя вчера не побеспокоила своей трескотней допоздна по телефону? Я думала, по соседству никого нет, решила с подругой поболтать. Ты так тихо сидишь там, как мышка просто. Я сама очень плохо сплю, любой шум слышу — старость, однако. А тут так с соседкой повезло! А то вечно какие-то остолопы — телевизор до часу ночи, курево на лоджии. Один тут вчера часов до четырех дымил на балконе у себя — на том конце стены, к счастью. Я даже вышла посмотреть. Сам, видимо, пьяный в дымину, здоровый, страшный, как смертный грех. Луна была яркая, видно было, как днем. Выкурит сигарету и опять на луну давай таращиться. Или лицо руками закрывает, видимо, совесть мучила, грехов, что ли, на душе много… Или сожалений… - Старуха усмехнулась и стала похожа на горгулью со средневековых соборов.