Страница 40 из 228
— Спасибо за предупреждение. Может, выпьешь со мной? Скучно одной-то.
— Я, видишь, вино пью.
— Ну, вино, батенька, — разве ж вином догонишься? В вине только недотрах топить. У меня вот есть ром. Это уже другое дело. – тетка поболтала перед его носом початой темной пузатой бутылью
— С недотрахом у тебя, как видно, проблем нет. Хорошо, выпью с тобой рома. Стакан у тебя есть?
— Ну уж и стакан ему нужен, прынц какой отыскался! – фыркнула шлюха. - Давай так: одна бутылка — мне, другая — тебе, а третья — мне на завтра, похмелиться. И никаких стаканов не нужно. Но ты, чур, делишься сигаретами, идет?
— Ладно. Прямо тут пить будем?
— Ну, хочешь, пойдем в беседку, вот туда, за жимолость.
— Вот и не знал, что там есть беседка.
— А тебе зачем? Ты в своих хоромах пьешь, с видом на прилив.
— Да, хоромы у меня знатные. Три на два шага, как склеп.
— Ты еще и жалуешься? Я вот сегодня вообще на улице ночевала, на полянке, а тебе, небось, какая-нибудь шалава еще и белье постельное каждый день меняет.
— Ну, не каждый день, положим, а раз в неделю. – прикинул Динго
— Вот-вот. Так идем, что ли, в беседку?
— Да ну ее, беседку твою! Если вдуматься, и тут неплохо.
Ром, несмотря на опасения Динго, пошел быстро и легко. Через час они уже прикончили каждый свою бутылку и перешли к третьей. Перед дискотекой уже начинала топтаться молодежь, и они решили, что все же будет лучше убраться от лишних взглядов подальше.
В беседке уже кто-то был. Динго было дернулся — он не любил пить уж в совсем в незнакомой компании, особенно ему не хотелось этого сегодня. Разговор со старухой приятно расслабил его — все равно, как после треклятого костюма влезть в любимые разношенные джинсы. Мысли, тяготившие его, таяли в запахе рома и сигаретном дыму. Бледный образ Гвеннол отступил, хотя бы на время.
— Да ты не напрягайся, это ж Веник, он местный дурачок. Он глухонемой. Ничем он нам не помешает. Можно ему даже налить.
— Почему Веник?
Ром был крепче, чем казался на вкус, — язык у Динго ворочался с трудом.
— А он все время выпрашивает веник у винодела и метет пыль на площади. Очень ему это дело нравится. Вот и прозвали Веником.
— Веник так Веник. Если он будет молчать…
Они дошли до беседки. Земля вокруг нее была усыпана окурками, а под одной скамеек, приветливо щерясь острым оскалом, лежало отбитое дно бутылки. «Улыбка у этого донышка прямо как у Роя», — заметил про себя Динго
— Эй, Веник, дружок!
Веник сидел к ним спиной — щуплый, в грязной, порванной рубашке. Старуха энергично потрясла его за плечо, он обернулся, демонстрируя им черное, заплывшее от гигантского синяка на щеке, лицо. Собственно, лица-то видно не было — один сплошной кровоподтёк.
У Динго кровь прилила к затылку, бешено стуча в ушах. Это был один из двух. Тот, которого он смял конем. Который держал Гвен за плечи, пока другой урод лапал ее. Он уронил в траву бутылку и прошипел сквозь зубы старухе:
— Иди отсюда, быстро.
Путана бросила настороженный взгляд на помертвевшее лицо своего случайного собутыльника.
— Что случилось-то? Ты словно покойника увидел.
— Так и есть. Только он еще не знает, что он — покойник. Но скоро узнает. Не хочу, чтобы ты смотрела, так что уйди, говорю тебе, пожалуйста!
— Вот и не уйду я никуда! Объясни, что на тебя нашло. Буду тут стоять.
— Вот упертая дура, бесы тебя побери! Что мне, силой тебя убирать?
— Вот и попробуй, убери! Я тебе не твоя шалава из дворца, и не лыком шита! Тоже, напугал! Ты что же, на этого дурачка взъелся, как зверь? Ты посмотри на него: он же убогий! И так его уже кто-то отделал. Да и что он тебе мог сделать?
— Он знает, что. Ты уйдешь или нет?
— И не подумаю! Ничего он не знает! Он даже имени своего не знает. И где живет — тоже. Таскается за кем попало — как бродячая собака за тем, кто ее погладит. Что он против тебя? Ты одним ударом его убьёшь, чудище ты этакое! Убогих нельзя обижать! Грех на душу брать не боишься?
— Много ты знаешь про грехи! Мой грех — не твой же! Я с этим вполне справлюсь.
— Это тебе сейчас так кажется. А я вот греха на душу не возьму и бить его не дам! Или тогда мочи уже и меня заодно! Тебе все равно, должно быть. Но скажи сперва: за что убивать будешь? Просто ради интереса. Если уж пришла пора помирать от твоей руки, то хоть узнать, какому праведному делу ты служишь?