Страница 39 из 228
— Обратно бутылку потом принеси, не забудь. Предыдущую-то ты, думается мне, просрал?
— Одну да, другую еще не допил, - мрачно пробубнил Динго. Еще и отчеты давать приходится! Для этого уже вполне хватало Сесили и ее подковырок.
— Вот это странно. Обычно у тебя не залеживается, - бесстрастно заметил хозяин. Если бы Динго не знал старикана так хорошо, он бы взвился. Но это было не ерничанье - просто констатация.
— Дела были сегодня, весь день.
— И, похоже, невеселые были дела. Выходной — коту под хвост?
— Ладно тебе, дед, еще полдня впереди. Наверстаю.
— Это уж наверное. Про бутыль не забудь.
— Договорились. Если не секрет, что это ты читаешь все время? – от нечего делать спросил Динго. Раз затеялся разговор, то надо иногда вести себя вежливо. Хотя бы для виду.
— Да какой уж тут секрет. Я не скрываю.
— А почему я до сих пор про это ничего не знаю?
— А потому, что ты не спрашивал. А читаю я стихи.
— Вот те на. Ты — стихи?
— А почему тебя это так удивляет? Виноделу прежде всего нужно спокойствие. Спокойствие и любовь. Без любви, знаешь ли, вина не сделаешь. Разве что самогон какой-нибудь. – Старик фыркнул как морж и принялся вычищать чашу трубки в бронзовую пепельницу. - Вот я и вспоминаю о любви. Жена моя уже семь лет как в земле, но что такое любовь, я помню. А если начинаю забывать, читаю эту вот книгу.
— И кто ее написал, книгу-то? - скучливо поинтересовался Динго. Разговор затягивался, а ему нужно было выпить. Чем скорее, тем лучше. Горло словно стянуло от жажды, утоляемой только алкогольсодержащим.
— Я написал. Когда она есть, любовь, не замечаешь ни течения времени, ни исчирканных страниц. Мое время кончилось — остались только страницы. Это был мой дар — ей, а теперь я встречаюсь с ней только на этих листах. И радуюсь, что у меня есть хотя бы они. Это свидетельство того что я жил, и что жила она. Так что не просри свое время, сынок, оно — как та бутылка: упустишь — обратно осколков не соберешь.
— Мне-то это на что, дед?
Только проповеди ему не хватало! Динго тяжело вздохнул и уставился на то, как дед ловко орудует ершиком для чистки трубки. Винодел кинул на него тяжелый взгляд из-под кустистых бровей.
— Сдается мне, ты сам знаешь, на что. И ненавистью от любви не закроешься — если это любовь, она все равно пролезет. Как, вон, солнышко. Видишь: дымка ушла — а оно все равно светит. Твоя ненависть уйдет — но что останется за ней? Вечное затмение?
— Ой ладно, всё, и ты туда же: философствовать, поучать. Пойду я, вина, вот, твоего выпью. Этот твой продукт мне куда нужнее. – не выдержал Динго
— Иди-иди. Дурень ты, однако. Но чужой-то головой не поумнеешь.
И винодел, больше не обращая внимания на разочаровавшего его покупателя, уткнулся в свою книгу. Динго со вздохом — и тут умудрились ткнуть мордой все в ту же кучу — вышел на залитый солнцем пустырь. Магазин уже открылся после обеденного перерыва. Динго поплелся туда за сигаретами. Купив для верности четыре пачки, он сел на привычную лавочку под акацией — тут даже в такое, как сейчас, пекло, был относительный тенек. Он закурил и основательно приложился к бутылке. Посидит тут. А дальше — еще где-нибудь. А там и вечер. Что будет вечером, Ван Вестингу и думать не хотелось.
Скамейка скрипнула, Динго обернулся: к нему подсела старая шлюха, которая так часто околачивалась на пятачке, что можно было предположить, что она вообще тут живет.
— Привет, красавец. Поделишься сигаретой с дамой?
— Привет, сама ты красавица. С дамой — непременно. – бросил уже повеселевший после вина Динго. Он протянул шлюхе всю пачку, но она деликатно вытащила лишь одну сигарету. Потом, поразмыслив с десяток секунд, вытащила еще одну и засунула ее себе за ухо, под крашеные грязно-пурпурные волосы с проседью у пробора. Достала из кармана кроткого платья-балахона, что выгодно скрывал обрюзгшую фигуру, книжечку спичек с надписью «Мебель от Золтана» и с первого раза подожгла крепкую сигарету. Динго тоже захотелось курить.
Старуха жадно затянулась и выпустила дым через нос. Динго хмыкнул. У нее, видно, был счастливый день — в руке была зажата бутылка дешевого рома, и еще две поблескивали в тканной сумочке, брошенной в траву возле длинных и еще красивых ног перезрелой путаны.
— Ну и как твои дела? Давно ты сюда не заглядывал. Мы уже и соскучились. Тут разве сыщешь нормальных мужиков? Все козлы какие-то недоделанные попадаются. Не тебе чета.
— Дела были — работа, знаешь же. У меня только раз в неделю выходной.
— И как охраняется? Цел пока твой подопечный певчий блондинчик? Моя дочка младшая от него без ума, денег тут на концерт выпросила. Все ходит у вас под забором, надеется получить автограф. Рыженькая такая, может, видел. Замолви уж за нее словечко, а?