Страница 28 из 228
Гвендолин не прошла и десяти минут, как очутилась на уютной полянке, размером меньшей, чем та, первая. Здесь, на пригорке, на поваленном дереве, сидели двое людей. Мужчина неопределенных лет и парень лет двадцати пяти. Гвендолин облегченно выдохнула и поспешила к ним.
— Здравствуйте, извините, не могли бы вы одолжить мне телефон? У меня понесла лошадь, я упала, упустила кобылу и, кажется, потерялась. Вы не беспокойтесь, я только позвоню своей тете, быстро.
Люди воззрились на нее, словно Гвендолин была призраком. Посмотрели друг на друга. Потом младший, откашлявшись, сказал:
— Да нет у нас никакого телефона. Но мы поможем тебе выйти из леса, бедолажка. Садись рядом. У тебя кровь на лице. Погоди, у меня есть бутылка с водой — надо промыть рану, а то она капает на твою красивую блузку. Конюшни тут недалеко, за полем. Сам когда-то там работал – пока не выгнали. Сейчас посидим чуть-чуть и отведем тебя туда.
Старший мужчина только кивал, а сам неотрывно смотрел на низкий вырез блузки Гвендолин, откуда, как сейчас она сама заметила, оторвалась при падении пуговица и теперь виднелась ложбинка между грудей и край серого лифчика. Возле ног младшего она разглядела пустую бутылку без этикетки, явно из-под какого спиртного, сверкающую в лучах пробивающегося сквозь кроны деревьев солнца, как фальшивый бриллиант. Гвендолин стало не по себе.
— Да вы не беспокойтесь, пожалуйста. Я сама отлично дойду. Поле там, справа, да?
— Ты совершенно нас не обеспокоила. Мы тут отдыхали, расслаблялись на природе. Немного выпивали. Да на тебе лица нет, ты что. Может, ты тоже выпьешь?
Парень сунул ей еще одну початую бутылку чего-то мутного, вроде самогона. Гвендолин в ужасе замотала головой.
— Нет, что вы, я не пью. Мне же только семнадцать.
— Ну не пьешь, тогда не обессудь. Мы сами выпьем. Семнадцать, говоришь? А выглядишь ты старше, на все двадцать. Ты такая красивая…
Гвендолин начинала понимать, что напрасно не прошла мимо. Теперь она сама разглядела справа между деревьев поле, видневшееся вдали.
Зачем черт понес ее на этот пригорок? Это тебе не синяк на попе!
Парень, меж тем, глотнул из бутылки мутную жижу и передал бутыль товарищу. Глаза его блестели сальным блеском.
— Ты очень красивая, сама, небось, знаешь. Поди, от парней отбою нет. А у тебя есть кто-нибудь?
— Нет, то есть, да, у меня есть парень. И он очень ревнивый.
— Да ну! А мы с тобой чутка развлечемся, так он и не узнает, верно? Нам редко встречаются такие цыпочки, как ты. Ты не дергайся, мы же не насильники какие-нибудь. Мы по-доброму, иначе — что за удовольствие? Удовольствие у всех должно быть, и у девчонок тоже. Ты расслабься, не паникуй. Ну что ты вся напряглась, малышка? Ты такая красивая, детка, сиди смирно, не шуми, тебя здесь никто не услышит, лес вокруг. Будешь рыпаться, тебе же хуже…
Рука парня поползла вверх по бедру Гвен, и девочка оцепенела. Было мерзко и страшно. Гвен чувствовала тяжелое, воняющее спиртом, дыхание парня на своей щеке.
Ее никогда никто не трогал. Два раза она, больше по глупости, целовалась с одноклассниками в школе, и то дальше коротких неумелых затяжных поцелуев, прерываемых неизбежным хихиканьем Гвен, не дошло. После смерти отца Гвен и вовсе забыла о романчиках и томлениях – все это отступило на задний план, выцвело и потеряло былую привлекательность. Теперь же происходило то, про что они с подружками шушукались на скамейках, пока мальчишки играли на школьном поле в мяч. Это было то, про что предупреждали ее родители, когда она вдруг решала идти гулять вечером в центр.
Ее собирались насиловать. И наверняка изнасилуют. Спасать ее некому. Вокруг был лес, вдалеке желтело пустое поле. Гвендолин словно видела себя со стороны — тело не слушалось, а мозг был не в силах сдвинуть с места даже палец, но при этом с бешеной скоростью анализировал ситуацию и слал четкие образы, как моментально проявлявшиеся фотографии, в память.
Другой рукой парень гладил ее по груди, добираясь до пуговиц блузки. Второй мужик встал у нее за спиной, присел на корточки и схватил ее за плечи, жарко дыша в затылок. Пока он сидел сбоку, Гвендолин еще смогла бы, резко вырвавшись, попробовать сбежать. Теперь путь был отрезан.
Гвен закрыла глаза. Сейчас бы мамину шляпу. И можно было бы уйти в себя, оставить застывшее тело, заблокировать от гадливости мозг. Это не она, ее тут нет.
Неожиданно ее слух уловил какой-то новый звук. Глухой топот копыт по мягкой земле. Неужели прискакала ее глупая лошадь? Может, мужики отвлекутся на лошадь, и Гвендолин выпадет шанс сбежать? Топот доносился сзади, с той стороны, откуда пришла сама Гвендолин, а Рона ускакала в другую сторону, вперед. Может, это Рой принцем на белом коне приехал спасти ее?
Не выдержав напряжения, Гвендолин истерически захихикала. Мужики напряглись, возможно тоже заметив звук.
— Так-так, что это тут у нас? Вы, я вижу, нашли отличное развлечение. Можно присоединиться, парни, а?
Гвен узнала скрипучий голос и обернулась. На край лужайки въехал Динго на том самом злом черном гигантском жеребце. На лице его застыло странное выражение — и Гвендолин поняла: он готовится. Серые глаза стали почти черными и горели немыслимой ненавистью. Гвендолин до этой минуты и не поверила бы, что такая ненависть была возможна в принципе. Она силой воли заставила себя взять контроль над телом. Динго едва заметно покачал головой — что это означало, Гвендолин поняла мгновенно: «Не дергайся, жди».