Шрамы на воде - книга первая. Зачарованные отражениями

Машина мягко притормозила, и Динго, которого второй час одолевала удушливая дрема, сменившая надоедливую тошноту, вздрогнул от неожиданности. Подростки, сидящие напротив, тихо перебрасывались ленивыми фразами. Говорить им было, похоже, не о чем, или же они не желали обсуждать свои дела в присутствии Динго, что вполне можно было понять. Динго, когда был в их возрасте, тоже не стал бы обсуждать свои дела при взрослых. Впрочем, он вообще бы ни с кем не стал обсуждать свои дела.

Динго, по правилам, должен был вылезать из машины первым, гарантируя безопасность клиента, что он и сделал. Перед домом металась беспокойной пантерой Сесили.

— Ты, — тихо сказала она Динго, — в мой кабинет. — И обратилась к сыну, озаряясь лучезарной улыбкой: — Здравствуй, мое солнце! Как прошел концерт?

Рой, рассеяно дергающий вниз узкие джинсы, за время пути врезавшиеся в промежность, процедил:

— Как обычно. Что там могло случиться? Зачем ты вызвала меня в таком срочном порядке? У меня были дела, планы…

— Планы подождут. В другой раз, моя радость. Сегодня мы ждем нескольких важных людей, мне было бы приятно, чтобы ты был на ужине с самого начала. Там будут твои ровесники, возможно тебя это развлечет.

— Еще чего, они все нудные придурки или слюнтяи. С чего меня это должно развлечь? Одна мысль о них вгоняет меня в скуку. Я не хочу на ужин. Я поеду на конюшню и покатаюсь на Бесстрашном. Вели шоферу отвезти меня с друзьями.

— Рой, я все сказала. Покатаешься завтра. Завтра вторник. Весь день — твой. Плюс ко всему, мы ждем гостей из столицы, на несколько дней.

— Кто приедет?

— Ричард Фьюри с несколькими своими людьми. Он остановится у нас.

— Зачем Кардиналу останавливаться у нас? Пусть бы жил с Линдой в гостинице. Он везде вечно сует свой нос.

— Гвендолин тут ни при чем. Он остановится у нас, это решено. Его людям нужно место, так что Динго придется на пару дней отселить в отель. Переоденься к ужину, пожалуйста. Что-нибудь неброское, но не дешевку — люди, которых мы ждем сегодня, знают цену вещам. Мы должны выглядеть соответствующе. И не забудь пригласить своих друзей на ужин. Я надеюсь, мальчики, вы останетесь?

Сесили, вспомнив о том, что послала Динго в свой кабинет, любезно улыбнулась приятелям Роя — улыбкой, что не коснулась ее ясных янтарных глаз и, развернувшись, пошла в сторону усадьбы.

Рой, брюзжа, поволокся в дом. Его друзья расположились на большой веранде — туда им уже принесли холодный чай со льдом и гигантский поднос с домашними пирожными, которые они тут же начали беззастенчиво поглощать.

 

Динго ждал хозяйку в щегольском кабинете, заставленном тяжелой дубовой мебелью. Хотелось выпить, голову опять сдавила проклятая пульсирующая боль. Стол Сесили был завален бумажками, примерами рекламных проспектов и постеров, с которых в людоедском оскале щерился Рой. В глубине кабинета, на маленьком трехногом столике заманчиво отливал пурпуром в тазике со льдом запотевший штоф с вином. Динго судорожно сглотнул. Хозяйка любила ледяное вино и странную музыку, — из замаскированных в дубовых подставках колонок негромко звучало что-то смутно напоминающее перепевки классической музыки, положенные на жесткий тяжелый ритм.

Динго подошел к открытому окну — хозяйка не скупилась на кондиционер, но окна в некоторых комнатах оставались открытыми. Он закурил в надежде, что никотин снимет спазмы в голове. За спиной хлопнула дверь.

— Как ты смеешь дымить у меня в кабинете? Впрочем, черт с тобой. Нужно обсудить ближайшие дни.

Сесили, как королева, изящно обогнув стол, опустилась в обитое бордовым бархатом кресло, отделяя себя от Динго столом и кадками с растопыренными зелеными пальцами финиковых пальм. Динго, не оборачиваясь, продолжал курить, с ненавистью вглядываясь в искусно выстриженную из лаврового куста декоративную фигуру пантеры в прыжке.

— Завтра приезжает Фьюри, и не один. Они остановятся у нас в усадьбе. Тут не хватит места. Тебе придется на время убраться в гостиницу. За наш счет, разумеется. С утра побудешь, как обычно, с Роем, а вечером — проваливай. С завтрашнего вечера. Сегодня соберешься.

Динго молча переваривал информацию. Кардинала он не любил — да и кто его любил? Скользкий, мерзкий червяк. Он, в отличие от других, взгляда от Динго не отводил, и на его губах вечно играла эта глумливая усмешка. Динго передернуло, — холодный палец царапнул шею и прошелся по его позвоночнику, вновь приклеивая влажную рубашку к телу. Хозяйка всегда ходила тихо.

— И после того, как гости уйдут, хм-м, зайди вечером ко мне, после одиннадцати. Скучал по мне?

Динго не стал отвечать, только коротко кивнул. От Сесили пахло терпким и холодным запахом духов — лилии и прах. Так пахло в зале прощания, когда в закрытом гробу хоронили его сестру Ленор, — ее нашли в овраге, нагую и с размозженной головой. Отец опознал ее по шраму на запястье — от детского пореза стаканом. Маленький Гэйвен уже тогда разучился плакать, и лишь угрюмо молчал, теребя слишком длинные рукава — новую выходную рубашку купить не успели, и пришлось надевать ту, что досталась ему от Артура. Ленор всегда пахла вкусно: липовым цветом и свежим хлебом. Тяжелый запах белых лилий не вязался ни с ней, ни с ее низким голосом и мягкими руками. За закрытой крышкой гроба пряталось страшное безглазое существо с синими ногтями, уже расплывшееся в зубастой ухмылке, в ожидании его, Гэйвена, — больше он был никому не нужен. Артур в зал прощания зашел ненадолго и потом ушел на улицу — курить, так и не вернувшись назад, маяча обрубком за стеклянными дверями морга.