Страница 21 из 22
Вскоре мы плюнули на это дело и позволили Коляновне поступать так, как она считала нужным.
На второй день своего пребывания в нашем доме она наняла колымагу и перевезла свой нехитрый скарб: железную кровать, кое-какие вещи в деревянном сундуке и кухонную утварь от царя Гороха.
Ещё через неделю она усадила нас вечером возле себя, окинула орлиным взором и отрезала:
– Ангела-то крестить надобно. Негоже это, что младенец некрещённый.
Таинство крещения свершилось в ближайшую субботу. После этого Коляновна ещё больше расположилась к нам – стала помягче, не столь суровой, но всё же по-прежнему оставалась для нас загадкой. Кто она, откуда взялась, чего хотела – этого мы так и не узнали до поры до времени.
Мария попыталась выудить из неё хоть какие-то сведения, но это оказалось невозможным. Она считала неэтичным копаться в мыслях женщины, а я полностью поддерживал её в этом. Мне казалось, что за тайной нашей домоправительницы стоит нечто трагическое, глубоко личное. Тем более, что брать деньги за работу Коляновна отказалась наотрез.
– У меня есть хлеб насущный, крыша над головой – более ничего не надобно. Я не нищая. И пенсию получаю, – неизменно отвечала она на все наши попытки навязать ей деньги. – В гроб богатства не заберёшь. Копить мне его не для чего.
Иноковы, нередко заходившие к нам на огонёк, пришли в восторг от старухи. Их младшие дети – близняшки Вика и Лика и годовалый Мишутка обожали «бабу Аню». Ольга сокрушалась:
– Как жаль, что мне не пришла блестящая идея – нанять домоправительницу! А второй Коляновны не сыскать.
Юрий Владимирович бурчал, что Ольга и так со всем справляется, без посторонней помощи. Ольга только вздыхала и выдавала нечто нелестное про недалёкость мужчин.
А Коляновна продолжала удивлять нас. Немного обжившись, изучив наши характеры и привычки, она сделала для себя соответствующие выводы. Вскоре в нашем доме стали появляться новые жильцы: кошки, собаки и прочие приблудные элементы. Как оказалось, сердце Коляновна имела огромное и жалостливое.
Первым поселенцем (после нашего рыжего кота Антона) стал ободранный попугай со сломанным крылом: его Коляновна отвоевала у соседского котищи.
Откуда взялась птица – никто не знал. Мы старательно развесили по всему городу объявления, что нашёлся серый попугай с розовыми щёчками, отзывающийся на кличку Рыцарь («Рыцарь хороший!» – кричала птица по утрам), но никто не захотел забрать попугая. Так Рыцарь остался у нас.
Мария вылечила попугаю крыло, после чего Коляновна прилюдно поклялась плюнуть любому промеж глаз, кто худое слово на хозяйку скажет.
Рыжий Антон с попугаем нашли общий язык: ленивый кот не возражал против посягательства на своё мохнатое тело, и мы часто любовались неразлучной парочкой.
Третьим в компанию добавился Одноглазый Джо – так мы прозвали ласкового полосатого кота. Джо был деликатен, не орал и не лазил по столам, любил спать на подоконниках и не вмешивался в дружбу Антона и Рыцаря. Каким-то непонятным образом коты поделили территорию и научились мирно сосуществовать.
Следующей в доме появилась Пальма. Коляновна заявила, что хозяйство надобно охранять. Правда, Пальма оказалась плохим сторожем: она весело виляла хвостом и радостно кивала головой каждому, кто приходил к нам. Лаять она и не собиралась.
Я долго потешался над Коляновной, а она мстила мне тем, что не забывала ежедневно поиздеваться над подобием собачей будки, которую я соорудил с грехом пополам для Пальмы. Я не огорчался и бодро заявлял, что художник не должен уметь делать собачьи будки.
С той поры так и повелось: животные то появлялись, то исчезали. Это означало, что Коляновне удалось пристроить приблудных бедняг в чьи-нибудь порядочные руки.
Кое-какие животные оставались у нас навсегда. К попугаю, коту и собаке добавилась кошка Пеструха (бело-рыже-чёрная бестия) и английский кокер-спаниель Синдбад с печальными глазами. Коляновна привела эту парочку после смерти их хозяина. Кокер очень долго горевал, ничего не ел, и мы не раз видели, как собака плачет.
– Ишь ты, как страдает, сердешный, – убивалась Коляновна, пытаясь в очередной раз накормить пса.
Синдбад отходил долго, и только настойчивость Коляновны да неустанная забота и любовь Марины возродили постепенно его к жизни. Пёс привык к нам, а мы в свою очередь, дарили ему тепло своих сердец.
Я нарисовал портрет Синдбада, и Коляновна, впервые оценив моё мастерство, попросила подарить ей картину. Я с удовольствием сделал это. Так нарисованный Синдбад поселился в каморке нашей домоправительницы рядом с иконой Божьей матери.
Время шло, а мы продолжали жить дружным, немного чудаковатым семейством. Майлз и не помышлял об отъезде. Линда откладывала его уже не один раз, уговаривая себя и нас, что до осени ещё очень далеко, а летом можно отдохнуть и здесь. Мы не спорили, потому что не хотели расставаться.
Через пару недель к нам присоединился Майкл, который тоже решил взять тайм-аут и отдохнуть от дел.
– Нормальные люди едут на курорт, к морю. А ненормальные приезжают в провинциальный городишко, чтобы жить в доме, который трещит по швам от перенаселённости.