Овод

Впрочем, на другой день Артур проснулся в более спокойном настроении. Он вспомнил, что Джемма собирается ехать в Ливорно, a padre - в Рим.

Январь, февраль, март - три долгих месяца до пасхи! Чего доброго, Джемма, вернувшись к своим, подпадет под протестантское влияние (на языке Артура слово "протестант" и "филистер"(*22) были тождественны по смыслу). Нет, Джемма никогда не будет флиртовать, кокетничать и охотиться за туристами и лысыми судовладельцами, как другие английские девушки в Ливорно: Джемма совсем другая. Но она, вероятно, очень несчастна. Такая молодая, без друзей, и как ей, должно быть, одиноко среди всей этой чопорной публики... О, если бы его мать была жива!

Вечером он зашел в семинарию и застал Монтанелли за беседой с новым ректором. Вид у него был усталый, недовольный. Увидев Артура, padre не только не обрадовался, как обычно, но еще более помрачнел.

- Вот тот студент, о котором я вам говорил, - сухо сказал Монтанелли, представляя Артура новому ректору. - Буду вам очень обязан, если вы разрешите ему пользоваться библиотекой и впредь.

Отец Карди - пожилой, благодушного вида священник - сразу же заговорил с Артуром об университете. Свободный, непринужденный тон его показывал, что он хорошо знаком с жизнью студенчества. Разговор быстро перешел на слишком строгие порядки в университете - весьма злободневный вопрос.

К великой радости Артура, новый ректор резко критиковал университетское начальство за те бессмысленные ограничения, которыми оно раздражало студентов.

- У меня большой опыт по воспитанию юношества, - сказал он. - Ни в чем не мешать молодежи без достаточных к тому основании - вот мое правило. Если с молодежью хорошо обращаться, уважать ее, то редкий юноша доставит старшим большие огорчения. Но ведь и смирная лошадь станет брыкаться, если постоянно дергать поводья.

Артур широко открыл глаза. Он не ожидал найти в новом ректоре защитника студенческих интересов. Монтанелли не принимал участия в разговоре, видимо, не интересуясь этим вопросом. Вид у него был такой усталый, такой подавленный, что отец Карди вдруг сказал:

- Боюсь, я вас утомил, отец каноник. Простите меня за болтливость. Я слишком горячо принимаю к сердцу этот вопрос и забываю, что другим он, может быть, надоел.

- Напротив, меня это очень интересует.

Монтанелли никогда не удавалась показная вежливость, и Артура покоробил его тон.

Когда отец Карди ушел, Монтанелли повернулся к Артуру и посмотрел на него с тем задумчивым, озабоченным выражением, которое весь вечер не сходило с его лица.

- Артур, дорогой мой, - начал он тихо, - мне надо поговорить с тобой.

"Должно быть, он получил какое-нибудь неприятное известие", подумал Артур, встревоженно взглянув на осунувшееся лицо Монтанелли.

Наступила долгая пауза.

- Как тебе нравится новый ректор? - спросил вдруг Монтанелли.

Вопрос был настолько неожиданный, что Артур не сразу нашелся, что ответить.

- Мне? Очень нравится... Впрочем, я и сам еще хорошенько не знаю. Трудно распознать человека с первого раза.

Монтанелли сидел, слегка постукивая пальцами по ручке кресла, как он всегда делал, когда его что-нибудь смущало или беспокоило.

- Что касается моей поездки, - снова заговорил он, - то, если ты имеешь что-нибудь против... если ты хочешь, Артур, я напишу в Рим, что не поеду.

- Padre! Но Ватикан...

- Ватикан найдет кого-нибудь другого. Я пошлю им извинения.

- Но почему? Я не могу понять.

Монтанелли провел рукой по лбу.

- Я беспокоюсь за тебя. Не могу отделаться от мысли, что... Да и потом в этом пет необходимости...

- А как же с епископством?

- Ах, Артур! Какая мне радость, если я получу епископство и потеряю...

Он запнулся. Артур не знал, что подумать. Ему никогда не приходилось видеть padre в таком состоянии.

- Я ничего не понимаю... - растерянно проговорил он. - Padre, скажите... скажите прямо, что вас волнует?

- Ничего. Меня просто мучит беспредельный страх. Признайся: тебе грозит опасность?

"Он что-нибудь слышал", - подумал Артур, вспоминая толки о подготовке к восстанию. Но, зная, что разглашать эту тайну нельзя, он ответил вопросом:

- Какая же опасность может мне грозить?

- Не спрашивай меня, а отвечай! - Голос Монтанелли от волнения стал почти резким. - Грозит тебе что-нибудь? Я не хочу знать твои тайны. Скажи мне только это.

- Все мы в руках божьих, padre. Все может случиться. Но у меня нет никаких причин опасаться, что к тому времени, когда вы вернетесь, со мной может что-нибудь произойти.

- Когда я вернусь... Слушай, carino, я предоставляю решать тебе. Не надо мне твоих объяснений. Скажи только; останьтесь - и я откажусь от поездки. Никто от этого ничего не потеряет, а ты, я уверен, будешь при мне в безопасности.

Такая мнительность была настолько чужда Монтанелли, что Артур с тревогой взглянул на него:

- Padre, вы нездоровы. Вам обязательно нужно ехать в Рим, отдохнуть там как следует, избавиться от бессонницы и головных болей...

- Хорошо, - резко прервал его Монтанелли, словно ему надоел этот разговор. - Завтра я еду с первой почтовой каретой.

Артур в недоумении взглянул на него.

- Вы, кажется, хотели мне что-то сказать? - спросил он.

- Нет, нет, больше ничего... Ничего особенного.

В глазах Монтанелли застыло выражение тревоги, почти страха.

x x x

Спустя несколько дней после отъезда Монтанелли Артур зашел в библиотеку семинарии за книгой и встретился на лестнице с отцом Карди.

- А, мистер Бертон! - воскликнул ректор. - Вас-то мне и нужно. Пожалуйста, зайдите ко мне, я рассчитываю на вашу помощь в одном трудном деле.

Он открыл дверь своего кабинета, и Артур вошел туда с затаенным чувством неприязни. Ему тяжело было видеть, что этот рабочий кабинет, святилище padre, теперь занят другим человеком.

- Я заядлый книжный червь, - сказал ректор. - Первое, за что я принялся на новом месте, - это за просмотр библиотеки. Библиотека здесь прекрасная, но мне не совсем понятно, по какой системе составлялся каталог.

- Он не полон. Значительная часть ценных книг поступила недавно.

- Не уделите ли вы мне полчаса, чтобы объяснить систему расстановки книг?