Страница 79 из 87
Звук выстрела будто оборвал последнюю надежду. Я застыл на месте, упал на колени и продолжал так стоять, тяжело дыша, пока из барака не донёсся ещё один выстрел.
Что-то здесь не вязалось. Если Вовку убили первым выстрелом, то для чего стрелять дважды? Неужели Олю тоже? Вряд ли… Слишком короткий промежуток между выстрелами. Тогда что? Перестрелка?
Я хотел припрятать деньги, вот только посреди перепаханного поля сделать это было сложно, а закапывать кейс времени не было.
Прозвучал очередной выстрел. На этот раз явно стреляли из какого-то другого оружия. Похоже, из ружья. Я ещё раз огляделся, бросил чемодан на пахоту и, достав из кармана пистолет, поспешил в сторону бараков.
Обошёл постройки с тыла, отыскал небольшое выбитое окно, аккуратно освободил его от остатков стекла и забрался внутрь.
Кругом было тихо. Я прошёл через тёмное помещение и вышел в главный коридор. В одном конце находилась дверь, ведущая в холодильник, где держали Вовку. С другой стороны – место, где держали Ольгу. Ни одну, ни другую дверь в темноте видно не было. Только тусклые окна в торцах коридора, перечерченные черными силуэтами рам.
Медленно, боясь наступить в темноте на что-нибудь хрупкое, пробрался к холодильнику, где держали Вовку. Дверь оказалась распахнутой настежь. Подобравшись совсем близко, расслышал частые, прерывистые хрипящие и свистящие звуки, больше похожие на неровное рычание раненного зверя, чем на звуки, издаваемые человеком. «Ещё живой!» – пронеслась мимолётная мысль, и в следующее мгновение я едва не споткнулся о дышащее из последних сил тело…
Присев рядом, положил руку ему на грудь и почувствовал липкую влагу крови на собственной ладони.
– Держись, – прошептал я и, подхватив его подмышки, поволок к выходу.
Мне стоило солидных усилий сдвинуть раненого с места. Но вдруг хрипы прекратились, он выгнулся дугой и в одно мгновение обмяк, едва слышно выдохнув последний раз. Собравшись с силами, рванул в сторону двери, с большим трудом сдерживая крик отчаянья. А когда, наконец, вытащил того на более-менее освещённый участок коридора, понял, что Вовка ещё жив! Под ногами, с огромной чёрной дырой в груди лежал Генчик.
Снова череда выстрелов! Теперь было отчётливо ясно, что стреляют снаружи. Должно быть, Вовка смог обезоружить и обезвредить Генчика, когда тот пришёл убрать первого заложника. А о том, что он до сих пор жив, говорят эти самые выстрелы. Не Ольга же отстреливается, в самом деле…
Посмотрел на противоположную сторону коридора. Подумал, что Олю правильнее будет пока не выпускать, ради её же безопасности. Сжав рукоять Вовкиного пистолета, лёгким шагом поспешил к выходу из барака.
Светало быстро. Заметно порозовевшее небо залило густым тусклым светом обломки ржавеющей техники, какие-то металлические конструкции и железобетонные блоки. Чуть поодаль – бандитский «УАЗ». Вокруг – абсолютная тишина.
Я перебежал на полусогнутых к нагромождению бетонных плит, прислонился к ним спиной и постарался как можно тише дышать. Ещё раз огляделся – никого. Пройдя к противоположному краю плит, обошёл их и обнаружил лежащего лицом в землю, с неестественно вывернутой наружу ногой, самого высокого из четвёрки.
– Здравствуй, земляк, – послышался совсем рядом за спиной тихий голос Михалыча. – Как же ты вовремя! Пукалку брось…
Я начал медленно разворачиваться, в надежде, что у того нет оружия, но почувствовав затылком холод металла, решил, что будет лучше…
– Серый, у него патроны кончились, – откуда-то слева донёсся голос Вовки, а за ним – быстрые, тяжёлые шаги и удар. Стон и ещё несколько ударов. Я, наконец, решился обернуться. Вовка, сидевший верхом на Михалыче, старательно и с какой-то чудовищной механичностью избивал того прикладом старой «Тулы», превращая голову в кровавое месиво. Я с трудом оттащил озверевшего друга от бессознательного тела и с облегчением рухнул на землю, но заметив, что лежу в полуметре от трупа долговязого, перекатился чуть в сторону.
Вовка ничего не говорил, тяжело дыша. В утреннем свете его лицо имело совсем уж удручающий вид. Казалось, били не руками, а гантелей: глаз почти не было видно из-за гематом, нижняя губа разорвана, переносица сильно съехала влево, одно ухо стало тёмно-фиолетовым. Оно распухло и неестественно торчало перпендикулярно голове, будто что-то чужеордное. Всё лицо перепачкано засохшей кровью.
Михалыч застонал. Вовка взял двустволку, взвёл курки и вставил ствол ему в рот.
– Хватит! – вскакивая на ноги и выставляя вперёд ладони, закричал я. – Хватит, Вовчик! Хватит, прошу!
На Вовкином лице сейчас сложно было разобрать какие-то эмоции. Колоссальную ярость выдавали лишь тяжёлое дыхание и дрожащие скулы. Михалыч окончательно пришёл в сознание и с ужасом глядел на чёрный ствол ружья, что-то мыча, хватаясь пальцами за молодую траву и отталкиваясь каблуками ботинок от скользкой почвы. Так он пытался отползти от разъярённого Вовки, но тот наступил ему на горло и глаза на разбитом лице Михалыча расширились.
– Друг, хватит смертей, – как можно спокойнее попросил я, но тот, казалось, меня совершенно не слушал, полностью поглощённый своей яростью и борьбой с желанием выстрелить. – Послушай, это уже не самозащита, это опять убийство. Понимаешь? Остановись, прошу. Помоги лучше Олю освободить. А я пока его тут постерегу.