Страница 41 из 100
Натиск был настолько шальной, что я даже смутился, отплыл назад. Но до меня быстро дошло, что я поддаюсь каким-то червякам, а вот это уже злило. Я выпустил шипы и расправил хвостовой плавник; может, я еще и не вернул себе все силы, но я уж точно не беспомощен!
Бойня была долгая и отчаянная. Создавалось впечатление, что змеи защищают собственных детенышей, хотя я не сомневался, что внутри лодки никого живого не было, я бы почувствовал.
Только это их не спасло. Плевать, дерутся они за идею или за пищу, они стали у меня на пути. Я не догонял тех, что уплывали, но остальных не жалел. Лишь когда стала красной и пенистой от крови, мне открылась дорога к лодке.
Суденышко было ветхое и жалкое, почти разрушенное постоянным движением реки. Я ожидал наткнуться хотя бы на один скелет, но от людей не осталось вообще ничего. Понятно теперь, почему анаконды в этих водах такие раскормленные!
Ничего особенного я не видел, но продолжил искать, и, как выяснилось, не напрасно. В небольшой кабинке я обнаружил плетеный сундук, почти не тронутый водой. Он был обмотан мертвыми змеями… Создавалось впечатление, что они сами обвивались вокруг него и уже не могли освободиться, даже если хотели.
Но это, конечно, ерунда, потому что я смог оторвать их от сундука. Уж не знаю, что там внутри, но для змей оно хуже наркотика.
Я забрал свою находку и, убедившись, что меня никто не преследует, выбрался на берег. Там меня ждал Островский, по-прежнему спокойный, хотя он видел, как кипела вода, не мог не видеть.
- А ты хорош, - только и сказал он. – Не ранен?
- Даже не оцарапан, но устал.
Эта короткая битва дала мне возможность оценить свои силы. Ну что ж, с одним зверем первой серии я уже справлюсь, с двумя – пока нет.
- Что там такое? – я поставил сундук на землю прямо перед человеком. – Небольшая штукенция.
- Не все большое должно быть дорогим, и наоборот, - многозначительно отметил Островский. – А ну-ка вскрой этот ларчик.
Между прочим, у него с собой был хороший нож, и он сам вполне мог бы открыть крышку! Так нет же, эксплуатировать меня гораздо приятней. Держу пари, он этим наслаждается.
Я не стал спорить, потому что и правда многим был ему обязан, лишь раздраженно вильнул хвостом, и крышка отлетела в сторону.
Внутри сундука обнаружились три круглые глиняные бутылочки; судя по их расположению, была и четвертая, но она куда-то исчезла. Все сосуды оказались плотно запечатаны.
- Это все? – поморщился я. – Вот и все сокровище?
- Похоже на то, - Островский осторожно взял в руки одну из бутылочек.
- Что там внутри?
- На вскидку могу сказать, что жидкость, а какая именно – не знаю. Лучше прямо здесь и не проверять.
По мне так лучше вообще не проверять и оставить эту пакость на берегу или вернуть в лодку, но Островский – человек и, следовательно, любопытен до безрассудства.
- Нам пора возвращаться, - заявил он, глядя на заходящее солнце. – Темнота – не лучшее время в этих местах.
Кому как.
Лично мне не нравились эти бутылочки, что-то в них было неправильное, но… Если это отвлечет Островского от его затянувшейся депрессии и даст возможность полностью простить доктора Стрелова, то пусть развлекается, я мешать не стану.
***
Я потянулся, наслаждаясь солнечным теплом на моей броне. Настроение у меня было отличное, потому что утренняя проверка показала, что к моей коже начал возвращаться нормальный оттенок. Если отвлечься от тоски, занозой засевшей где-то внутри меня, то жизнь очень даже ничего.
А вечером будет дождь. На небе не было ни тучки, но это пока, я-то чувствовал, что дождь приближается. Меня это не огорчало, потому что вода с неба была для меня даже приятней солнца.
Скорее бы кончилось мое ожидание! Потому что я из зверя в какого-то фермера превращаюсь: хищников от коз отгоняю, за огородом слежу, помогаю ремонтировать сарай. Нет, это не жизнь. Теперь я по-настоящему понимал недовольство Островского, застрявшего в таких условиях давно и без видимых перспектив.
Правда, сейчас он несколько отвлекся из-за обнаруженных нами сосудов. Все изучал надписи и рисунки на них, проводил какие-то тесты в своей убогой лаборатории, осторожно выспрашивал сведения о «сокровище» у местных. По-моему, он понятия не имел, что делает, но ему нравился сам процесс.
Когда все закончится, я попробую уговорить его перебраться на базу. Сейчас он, понятное дело, боится, но если Костика оттуда уберут, – а иначе и я не вернусь, - переговоры можно начинать. Ему надоело такое существование, так что у меня есть все шансы.
Я почти задремал, укутанный солнечным светом, когда Островский позвал меня:
- Кароль! Будь добр, подойди сюда.
Голос ровный, но с явными следами страха, что не могло не настораживать меня. А быстрая проверка показала, что я не ослышался, у хозяина дома и правда были все причины бояться: рядом с ним находились более сотни змей разных размеров и видов. Доэкспериментировался!
Я ловко спрыгнул с крыши и сразу направился в дом. Спешить не имело смысла, потому что резкие движения тут только навредят, мне еще надо придумать, как выпутаться из этой ситуации.
То, что я увидел в кабинете, заставило меня застыть от удивления. Сам Островский сидел в своем любимом кресле, и прямой угрозы ему не было; в руках он держал открытый сосуд. Зато вокруг кресла не было ни одного сантиметра пространства, где не извивалось бы чешуйчатое тело. Учитывая, что анаконд тут было всего две, остальное – по мелочи, зрелище и правда пугающее.