Душа для Вампира

— Забудь. С Марком сочтёмся. Анна, — он взял её за руку, — что с тобой творится? Антон тебя не узнает, живёшь… с ним. Ты хоть счастлива?

— Не знаю. Ничего со мной не творится, — она мягко высвободилась. — Желание жить оказалось сильнее, чем я предполагала. А я и так не уверена, что мне много отпущено.

— Маркус не добил тебя потому, что Антон купил тебе жизнь. Он знал, что ты в подвале, но не мог туда попасть. Маркус закрыл ходы, выставил духов. Он угрожал снами и пытками. Не на нас, на других. У Антона не было выбора, и он пошел на эту сделку. Если бы он не согласился уйти, когда рядом с тобой появился Верховный, пострадали бы другие.

— Ты? — Анна не удивилась его признанию, потому что и сама об этом догадывалась. Но, похоже, и Павел не знает всего.

— И я тоже. У Антона есть потомки. Не здесь, по всему миру. Понимаешь, о чём я?

— Понимаю. Спасибо, что рассказал.

— Это уже почти не тайна. Раз Маркус начал проверки, все идет к итогу, — вампир долго посмотрел ей в глаза: — Верь, что Антон тебя любит.

— Я знаю, — Анна отвела взгляд.

Каратель порывисто привлек её к себе:

— Береги себя, слышишь? — девушка кивнула и ушла.

— Доволен? — спросил каратель, через окно наблюдая, как она направилась в город.

Черная тень в углу качнула подобием головы.

— Зачем тебе это?

— Антон и правда знал, что она жива, — прошелестел приспешник Маркуса. — Чувствовал. Пришлось потрудиться, чтобы забыл. И он попросил бы о ней, только мне от него ничего не нужно, а терять его не с руки. Чьё имя будет наводить столько страха на вампиров и держать их в подчинении одним своим упоминанием, если умрет Главный Каратель?! Ты же не хочешь им быть.

— Не хочу, — буркнул Павел.

— Без него огонь Анны гаснет. И если сейчас он ей так нужен, то пусть берёт. Подумаешь, отдалилось мое счастье.

— А Антон? Он же поймёт, что ты соврал.

— С ним договоримся. Сколько там нужно Карателю? Всё, что нельзя, он уже и так знает.

***

Едва скрылся карательский дом, пространство поплыло. Резко смазались дома, окна, блики света. Анна вдохнула густой тяжелый воздух, плотно осевший в легких. Кружилась голова, темнело перед глазами, и вампирша помотала ею, восстанавливая зрение. Не помогло. Язык отек, заполнил рот и стал инородным. В ушах назойливо звенело.

Анна пошатнулась, не заметила, как оказалась на коленях. Чужой разум перехватывал восприятие, вытеснял вампиршу прочь из собственного тела. Больно кололо в пальцах, сводило мышцы и крутило суставы, дико хотелось пить. Сделать бы усилие, подняться, сбросить наваждение… Анна не могла.

Тошнота подкатывала к горлу, обжигала пищевод кислотой. Больно сводило желудок. Девушка накрыла его ладонью. Пальцам стало горячо, под ладонью расползалось кровавое пятно…

Она очнулась, когда пальцы сжали холодную ручку двери. Анна поморгала, припоминая, как сюда попала. Знакомые стены, запах, — всё родное. Не её, — убитой!

Девушка закрыла глаза. Воображение живо нарисовало русоволосого мальчика. Своего, теплого, пахнущего пирогами и молоком. Интересно, сколько ему? Три? Пять? Что он любит кушать, и когда теперь засыпает? Читают ли ему сказки перед сном? А остальным детям? Что девочкам сказали о маме?

Мысли путались, мешались в воспоминаниях голоса, имена, лица. Анна не сообразила, когда постучала. От топота детских ног закололо сердце. Но открыл черноволосый парнишка, деловито сообщил, что нужная семья дома.

Пока шла по коридору, вампирша мысленно спорила с убитой. Та, нехотя назвалась Ульяной, и подробности жизни упоминала с трудом. Анна десять раз пожалела, что пришла.

Сначала из комнаты вышла девочка лет девяти с большими васильковыми глазами, худеньким скуластым личиком и копной золотистых волос, заплетенных в небрежную косу. Она исподлобья посмотрела на незнакомку и надула губки. Следом появилась её худенькая круглолицая сестра, года на три меньше, и уже знакомый Анне, светловолосый мальчонка из чужих воспоминаний. Последним вышел чернявый небритый мужчина: осунувшийся, сникший, чужой.

Анна дернулась было навстречу, почувствовав боль от того, что никто из детей к ней не бежит, но вовремя вспомнила, что нахлынувшее чувство чужое, — не она их мать, и к ней они не побегут.

Короткое знакомство, обмен дежурными фразами. Врала она неумело: сбивалась, повторялась, бормотала какую-то чушь. Главное, — оставить им деньги и поскорее уйти, иначе близкая к истерике душа, прорвётся наружу.

Анна соврала про то, что сидела с Улей в камере, что обещала передать весточку. Достала деньги, протянула ему. Федор — муж убитой ею Ульяны, — отшатнулся.

— Что это? Не возьму! — тень страха затемнила его лицо. — Мне это не нужно, не положено. Эту подачку оставьте себе!