Страница 2 из 151
— Живы? — нелюбезно поинтересовался кучер по-немецки и добавил по-венгерски еще что-то, находившееся за пределами Янининого более чем скромного словарного запаса.
В этот миг перекошенная дверца с визгом распахнулась, и из коляски выскочил высокий мужчина в когда-то, несомненно, элегантной шляпе с широкими полями и коротком пальто, сейчас мокрых насквозь. Сильные руки осторожно подхватили Янину под локти и помогли подняться.
— Простите этого невежу. Вы не ранены, мадам? — осведомился мужчина по-немецки с сильным акцентом.
— Я цела, благодарю вас, — прошептала Янина и посмотрела сквозь слезы в светлые глаза незнакомца. — Я просто…
— Промокли, испуганы и растеряны, — тотчас вынес он заключение. — Сегодня это нормальное состояние для жителей Эштехедя. Забирайтесь в коляску, и будем молиться, чтобы у нашего славного скакуна хватило сил вывезти нас всех. Говорю сразу, надежды покинуть город, прежде чем его сметет напрочь, почти нет, но это «почти» — уже что-то…
— Я вам кто, добрый самарянин? — прошипел возница. — У нас нет ни времени, ни места! Я уже объяснял, что без герра доктора из города не уеду!
— А кто спорит, Ярнок? — отмахнулся светлоглазый. — Только позволь тебе напомнить, что если бы не мы с Фрэнки, ты бы до сих пор сидел, застряв колесом в выбоине. Только благодаря нам ты можешь исполнять свой лакейский долг и…
— Хватит уже, поехали! — рыкнул кучер, нервно перебирая длинными пальцами кнут.
— Прошу прощения, — светлоглазый поправил съехавшую Янине на лицо шляпку. — Good God! — выдохнул он. — Да это никак мисс Линдентон?!
Янина невесело улыбнулась, прекрасно сознавая, как далека ее жалкая улыбка от еще вчерашнего лучистого сияния на сцене здешнего театра.
— Вот видишь, Ярнок, — бросил ее спаситель кучеру. — По твоей милости, мы едва не бросили тут умирать звезду сцены!
— Мое почтение, Ярнок, — сухо представился кучер и сноровисто вскарабкался на свое место.
— Залезайте же, — светлоглазый быстро запихнул Янину в набитый до отказа экипаж и повернулся к Хильде.
— О, я вижу, вы даже собрали вещи? Более чем разумно!
— Д-да… — замялась Янина. — У Хильды было время…
— Давай сюда, милочка. — Он забрал у горничной саквояж, присвистнул, взвесив его на руках, посмотрел на Хильду с уважением и ухитрился непостижимым образом втиснуть его в коляску, а следом и саму Хильду, после чего скомандовал Ярноку трогать и лихо вскочил на подножку, ухватившись рукой за штангу подъемной крыши.
Экипаж сварливо заскрипел, однако тронулся с места и пошел довольно шибко. Не зря говорят, что основной принцип современной кареты изобрели именно венгры — в конных экипажах здесь явно знали толк.
Янина не без труда высвободила руку, затиснутую куда-то вниз, и снова поправила сползающую шляпку. Веселые желтовато-ореховые глаза ее спасителя находились как раз на уровне ее лица, совсем рядом.
Янина не хотела думать, что веселость его была слишком нарочитой и причиной ее, скорее всего, являлся страх.
— Эй, Ярнок! — окликнул светлоглазый. — Твой мерин не может двигаться быстрее?
— И не надейтесь! — крикнул кучер. — Пока не заберу орвош ура[2], назад не поверну!
— А кто говорил о том, чтобы повернуть назад? — вздохнул желтоглазый и пояснил Янине: — Когда началась эта история, достопочтенный герр доктор оказался у пациента, а его верный кучер был дома и теперь готов скорее отдать жизнь за своего «орвош ура», нежели спасаться самому…
— Такая верность заслуживает только похвалы, — Янина покосилась на Хильду, упиравшуюся внушительной грудью ей в плечо.
— Несомненно. Но вместе со своей, он рискует и нашими жизнями…
— Если подбирать по пути всех, кто остался без транспорта… — донеслось сквозь свист ветра бурчание Ярнока.
— Насколько я знаю доктора Шнайдера, он вряд ли бросил бы на верную смерть нуждающихся в помощи, — произнес желтоглазый. — На то он и доктор, в конце концов. Но весело будет, если окажется, что его уже благополучно увез кто-то другой… — он улыбнулся Янине, показав довольно крупные желтоватые зубы.
— А мы ведь с вами знакомы. Только вы меня, конечно, не помните. Уилберт Дьюер, корреспондент «Морнинг Пост» в Вене.
— Конечно, я знаю вас, — вспомнила Янина. — Простите, что не узнала.
— Немудрено. Газета дала задание написать об этом городишке, коль скоро он в последнее время превратился в столь популярное курортное местечко… Да уж, теперь я о нем подро-обную статью напишу… если жив останусь. А Фрэнки проиллюстрирует. Ты рисуешь, Фрэнки?
Из-за плеча Янины донеслось невнятное хмыканье.
— Фрэнки Джонс — рисовальщик, — пояснил Дьюер. — Он делает иллюстрации к газетным и журнальным статьям. Простите, что не представил раньше. А там… где-то… — госпожа Илона Пондораи, вдова коннозаводчика Томаша Пондораи, с сыном Арпадом. Ярнока вы уже знаете. Вот, пока всё.
Янина исхитрилась вывернуть шею так, чтобы хотя бы краем глаза заглянуть внутрь экипажа. Одним коленом она опиралась на саквояж, сбоку к ней прижималась разомлевшая от тепла и тесноты Хильда, тяжелая белокурая голова ее клонилась Янине на плечо. Тело Ярнока на козлах над ней, облаченное в плотную шинель, загораживало Янину от летящего снега. Рядом она нащупала угол огромного кофра, на котором восседал тот самый Фрэнки. Вероятно, он и рад был бы встать и уступить место даме, но на ходу это не представлялось возможным. Притиснув локти к телу, держа под невозможным углом что-то вроде ташки[3] и прижимая к ней альбом среднего формата бумаги, он царапал карандашом. На двухместном сиденьи, заставленном сумками и картонками, сидели, съежившись, молодая женщина и мальчик лет десяти, они таращились из полутьмы блестящими глазами, как пара совят из дупла.