Страница 83 из 109
Как Еремей его не отговаривал – ни в какую. Едем – и всё тут. Дружина не роптала: коли надобно, всюду за тобой пойдём. Порешив так, отправились в путь. Всю дорогу Олег размышлял о Ведане и глаза его делались беспокойными, когда вспоминал он слова отца, обещавшие дать ему волю самому решать насчёт невесты. Через несколько переходов узнали, что Далебор прошёл в этих краях, - заселённых воинственными мордовскими племенами, - совсем недавно. Перейдя вброд какую-то речушку и выставив на берегу дозоры, встали лагерем. Над кострами задымились походные котлы. Олег, уединившись возле куста боярышника, смотрел, как пятеро раздетых до портков ратников вытаскивают из-под речных коряг огромного, в человеческий рост сома. "Уха будет" - как-то обречённо подумал княжич, хотя дружина его настроения не разделяла и, подбадривала рыбаков радостными криками. Олег вынул из сумки письменные принадлежности и довольно быстро нацарапал на бересте две грамотки. Закончив, капнул на них разогретым на огне воском, подкрашенным киноварью, и утвердил своею печатью. Подозвал гонца.
- Эту грамоту доставишь князю Мстиславу Изяславичу. На словах скажешь, что в городе Далебора не застали и отправились по его следу на Восток, в сторону Булгарии. А вот эту, - тут Олег нахмурился и помахал перед носом гонца второй грамотой, - никому не показывай. Поедешь в деревню, где меня после охоты на вепря отхаживали, и найдёшь избу – она стоит с краю и ближе всех к лесу. Спросишь там девушку по имени Ведана и передашь ей прямо в руки. Понял?
- Понял, - кивнул гонец. – Всё сделаю, как велишь, княже.
- Тогда с Богом, - благословил его Олег и долго смотрел вслед.
Даже когда всадник перебрался вброд через реку и скрылся на противоположном берегу, он всё ещё стоял и стоял, чувствуя в душе какую-то тягостную, сжимающую грудь тоску. Вскоре в темноте, опустившейся на остывающую от горячего солнца землю, ещё ярче и веселее затрещали костры. Воины улеглись рядом, вповалку, постелив на землю потники. Некоторые под головы подложили сёдла. Только дозорные и боярин Еремей не смыкали глаз. Сон не шёл к боярину. Он долго и сердито ворочался, а поняв, что скоро не уснёт, поднялся и присел у огня. Перекинулся несколькими фразами со сторожей. Нехорошее предчувствие одолевало его, заставляло прищуриваться и вглядываться в свернувшуюся клубком темноту. Только когда на горизонте стало светлеть, усталость сморила боярина и он, поклёвывая носом, завернулся в походный плащ и уснул.
Предчувствие не обмануло старого воеводу. В тот час, когда едва забрезжил рассвет, а туман, поднявшийся от реки, поглотил берег, земля задрожала от конских копыт. Дозорные тут же подняли тревогу, лагерь ожил, наполнился криками и лязгом оружия. Кто-то вздевал кольчугу, кто-то хватался за щиты и сулицы, кто-то доставал из чехлов луки и стрелы. Еремей первым вскочил в седло, вдел руку в петлю, продетую сквозь рукоять булавы, и скомандовал:
- Сомкнуть строй! Защищайте княжича!
За его спиной стала образовываться стена из щитов. Топот вражеской конницы раздавался совсем близко, но туман, стелящийся над землёй, ещё скрывал её. Наконец, из сумрака выскочили тёмные, зловещие фигуры всадников – взметавших землю, с перекошенными злобой лицами, в тускло поблёскивающей кольчужной чешуе и с мечами в руках. Навстречу им полетели стрелы и сулицы, и несколько всадников вылетели из сёдел. Хрипя и захлёбываясь кровью, пали некоторые лошади, о них споткнулись другие – создалась свалка, оглашаемая рёвом и стонами. Но всадников было много, они шли размашистой лавой, и рукопашная схватка началась. Дружина Олега оказалась смята в центре и с левого фланга – оттуда за спину устремилась вражья конница. Сам княжич бился рядом с Еремеем и Вышатой, с перекошенным яростью лицом и пеной вокруг рта. Его окровавленный меч резал и колол, подобно молнии; с губ рвался хриплый удушливый крик.
- Не сдюжим, княже! - орудуя булавой и обливаясь потом, воскликнул Еремей. – Нужно прорываться к лошадям.
Вышата пронзил шею выскочившего из тумана коня, тот взвился на дыбы, роняя всадника и молотя по воздуху копытами. Слева показался пеший вражеский воин и парень схватился с ним на мечах, прикрывая княжича со спины. Из молочной пелены со свистом вылетело копьё и пронзило горло Еремея. Он захрипел, взгляд его помутнел, рука разжалась, выпустив булаву, которая безжизненно повисла на петле. Боярин упал на колени, во рту забулькало и оттуда пошла кровь.
- Нет! – бешено заорал Олег, и с удвоенной силой рубанул своего противника по плечу, разваливая надвое.
Повернувшись к Вышате и, вращая безумными, в красных прожилках, глазами, крикнул так, что вены, вздувшиеся на шее, казалось вот-вот лопнут.
- Назад! По коням!
Те немногие храбрецы, что остались от его порубленной дружины, стали прорываться к мечущимся среди деревьев лошадям, отвязывать их, вскакивать в сёдла, отбивая жестокие атаки. Многие так и не добежали, упали сражёнными среди дьявольского железного лязга, остервенелых воплей, топота копыт, и торчавших из земли обломков стрел и копий. Вышата добежал, вдел ногу в стремя, но его тут же что-то оглушило, ударив в шелом. В глаза полетели огненные брызги, после которых накрыла тишина и мрак. Он упал, а за ним упал и ударивший его враг – меч Олега пронзил его насквозь, выйдя остриём из груди.
И тут туман впереди как будто рассеялся и на пригорке показался всадник в чёрном, как сама ночь, корзно. По обе стороны от него находилось охранение, числом до десятка воинов. Олег провёл рукой по лицу, будто смахивая с глаз кровавую пелену, всмотрелся и, узнав, вздрогнул. Бросив измочаленный, истерзанный щит, опустив меч, с которого в пыль срывались тяжёлые алые капли, пошёл вперёд, будто, не замечая творившейся вокруг бойни и наваленной груды тел.