Страница 4 из 109
Наши дни.
Сейчас мне как никогда ясно, что моя тупая теория себя не оправдала .
Отматывая время назад, я вновь вспоминаю то хмурое, дождливое утро, когда Она впервые не пришла. Я ждал до последнего и видел, как автобус, выпустив из ржавой трубы облако вонючего сизого дыма, скрылся в конце улицы.
В тот момент я походил на цыпленка из истории, озвученной Бертраном Расселом[1]. Этот цыпленок тоже придумал свою теорию, согласно которой фермер очень его любил. И у этой теории также имелось экспериментальное подтверждение.
Каждый день в одно и то же время фермер приносил цыпленку корм. Со временем этого корма становилось все больше и больше. И данный факт еще сильнее убеждал цыпленка в справедливости его теории, пока однажды фермер не свернул ему голову…
Анника исчезла. Я долго искал Ее. Расспрашивал знакомых, но никто из них ничего о Ней не знал. Видеть – видели, а кто Она, где жила – большой вопрос. Помню, на следующий день я встретился со своим другом Максом.
- Поехали в город, прошвырнемся, - предложил он.
- Почему бы и нет? – кисло согласился я.
На самом деле мы и так находились в городе, правда, на самой его окраине. Городом назывался центр нашего славного поселения. В те годы Котов был поделен на районы и в каждом из них имелась собственная «братва». Простых людей тогда не существовало в принципе. Каждый знал "погоняло" какого-нибудь криминального авторитета и при случае старался как-нибудь выпендриться; каждый мнил себя крутым. И не важно, что «авторитет» о своем протеже и слыхом ни слыхивал. Главное, почувствовать себя причастным к иной, недоступной жизни – полной денег, пафоса и кровавой романтики.
Тогда я и мой друг Макс стояли на распутье. Податься в бандиты, чтобы нас все уважали и боялись? Это выглядело очень заманчиво, почти как в кино, и мы даже пытались осуществить свои идиотские мечты, но к счастью у нас ничего не вышло. Причиной тому стали наши творческие и, в общем-то, беззлобные натуры.
В баре в тот вечер было накурено, как никогда, а в уши щедро лился шансон. На многих столиках небрежно лежали ключи от Жигулей или от какого-нибудь сарая, но обязательно с брелоком «BMW» или «Audi» - для обозначения социального статуса. Рядом с ключами – огромные (по нынешним меркам) сотовые телефоны с торчащими антеннами, чтобы все понимали: здесь собрался как минимум цвет Сицилийской мафии.
Некоторое время мы сидели одни, а потом к нам присоединились какие-то подвыпившие «подруги». Так себе - на твердую "тройку". Мне не хотелось с ними общаться, но Макс уверовал, что сможет уговорить их на продолжение вечера. Заказал бутылку водки и нарезанный тонкими дольками соленый огурец. Как-то незаметно для меня и Макса, бутылка опустела, хотя мы с ним выпили только по рюмке.
- Максим, - запинаясь, промолвила одна из девушек, по имени Лена, - мне очень неловко, но я хочу тебя кое о чем попросить. Можно?
- Конечно, - обрадовался друг и, многозначительно посмотрел на меня. «Похоже, наши прелестницы созрели» - читалось на его довольном лице. Судя по всему, он уже представлял, как Лена предложит отправиться к кому-нибудь на квартиру (обычно, так и происходило), но произнести заветные слова девушка никак не решалась. Сами мы подобных предложений никогда не делали: ради соблюдения приличия и из чувства уважения к дамам.
- Ребята, вы такие классные, - заворковала Лена, томно закатывая глаза. – Вы очень нам понравились. Правда, Юль?
Юля, маслянисто улыбаясь, с готовностью закивала.
- Я так стесняюсь, - продолжала Лена, краснея и заискивающе заглядывая нам в глаза.
- Да не бойся, глаголь, - подбодрил её Макс.
Он даже чуть подался вперед, видимо, чтобы услышать все раньше меня. Наверное, в мыслях он уже вызывал такси, а может, раздевал соблазнительную Лену у себя на квартире. Поэтому для него стало полной неожиданностью, когда она вдруг попросила:
- Купите нам с Юлей еще бутылку водки…
Что ж - все понятно. Таких любительниц халявы в каждом клубе пруд пруди. Мы расплатились и ушли. Потом долго ждали свой автобус и, не дождавшись, побрели пешком через ночной город. Всю дорогу я думал о Ней. Даже когда рядом остановился милицейский уазик и без всяких объяснений, а тем более уговоров, нас в него запихали и увезли в направлении КПЗ, я продолжал раскладывать по минутам вчерашнее злополучное утро, пытаясь понять, в чем же я прокололся.
Потом минуло три месяца. Каждый день я приходил на нашу с Ней остановку, но она больше не появлялась. Какие только мысли не лезли в мою голову. Я так много всего передумал, что этого мне могло хватить на написание детективного романа. К сожалению, а может и к счастью, писателем я не был.
Время, видимо решив, что некоторые недели из моей жизни слишком скучны и их можно смело промотать вперед, остановилось только на следующем судьбоносном эпизоде. Макс тогда поступил в институт на факультет информатики, а я поехал в Пензу и подал документы в художественное училище имени Савицкого. Меня сразу приняли. Правда, проучился я там совсем недолго, потому что меня, оказывается, ждала армия и… война. Там, помимо тяги к искусству и живописи, у меня обнаружились способности к меткой стрельбе. Моя романтическая натура словно расщепилась надвое, и я с удивлением обнаружил, что внутри нее, помимо солнца и белых облаков, скрывалось нечто очень тёмное и холодное. Это был какой-то древний пласт серого, грязного льда и до поры до времени я просто не имел возможности разглядеть его в толще души. На войне, как правило, быстро понимаешь, кем ты являешься на самом деле. Главное не рехнуться от обилия полученных знаний, потому что подобный способ изучения человеческой сущности весьма далёк от погружения в дзэн, когда вокруг читают мантры и к потолку устремляются струйки благовоний.