Страница 10 из 205
Погребение девушки под Гаццо Веронезе. Обращает на себя внимание факт захоронения лицом вниз и посмертные дары: лошадиная нога и куски мяса домашних животных
Особенностью венетской культуры можно считать их пристрастие к всякого рода амулетам, которым приписывали магическую силу, прежде всего защиту от злых духов45. Об особой склонности жителей Паданской низменности к ношению талисманов и оберегов упоминали даже некоторые античные писатели, к примеру, Плиний Старший. Бронзовые кулоны, раковины, коралл, янтарь часто обнаруживают при раскопках памятников культуры Эсте. Конечно Они преобладают в памятниках периодов Эсте II, Эсте III и Эсте IV, однако и в слоях, относящихся к периоду Эсте I, также находится некоторое число подобных предметов.
Судя по всему, особенно ценились украшения, напоминавшие по форме глаз. Можно предположить, что их считали оберегами от сглаза.
Особым уважением пользовались очень дорогие в ту пору стеклянные бусины, а также просверленные янтарные шарики. Янтарь, коралл и стекло сочетали весьма охотно. Поскольку их находят в количестве от нескольких штук до полутора десятков в одних погребениях и совершенно не обнаруживают в других, это даёт основание утверждать, что стекло и янтарь считались украшениями женщин. По-видимому, венетские дамы полагали, что волшебство лишним не бывает и носили сразу несколько амулетов, чтобы умножить их магичесие силы.
Такой памятник как Эсте Меджжиаро дал археологам большое количество подвесок с вставками из человеческих зубов. Если верно предположение, что эти зубы – выпавшие молочные, то можно рассматривать такие украшения в связи с инициациями. Допустим, с переходом из детского состояния в подростковое.
Амулетами, оберегами, талисманами защищали от зловредной магии не только людей. В ряде случаев отмечено снаряжение волшебными средствами лошадей – дорогостоящих и престижных животных, вдобавок вовлечённых в культовые действа.
Безусловно, помимо магических свойств, такие украшения играли роль указателя общественного статуса, были престижными и ценными предметами.
Интересно помещение венетами в могилу, того, что раньше истолковывалось как остатки пищи. Собственно, интерес представляет не обеспечение покойника пищевыми продуктами – для всех времен и народов это вполне обычно. Любопытен подбор фрагментов тел животных, определённо не диктуемый гастрономическими предпочтениями. Например, косточки крыла дикой утки явно указывают не на то, что венеты обожали глодать почти не содержащую мяса часть птицы. Крыло олицетворяло полёт, вознесение в обитель богов. Каким-то символом было наполнено помещение в могилу зубов и нижних челюстей собак и медведей. В могилах наличествуют костные останки животных, вообще не употребляемых в пищу, например, змей. Быть может это действие должно было защитить могилу? Какое-то воздействие должно было приписываться и раковинам несъедобных моллюсков. Было даже высказано предположение, что эти раковины служили платой за перевоз в царство мёртвых, как в исторические времена – монета, положенная в рот покойнику. После оплаченного переезда в загробное царство покойник уже не мог вернуться в мир живых.
Некоторые кости расположены так, словно их использовали для гадания. На иных костях обнаружены метки, которые можно толковать как посвятительные знаки.
Венеты в 10 в. до н.э. уверенно вступили в эпоху военной демократии, то есть в переходный и полный неустойчивости этап перехода от первобытности к цивилизации. Сформировалась новая, не существовавшая ранее горизонталь власти. В неё входили три равносильных и взаимно не подчиненных органа управления (военный вождь, совет старейшин, народное собрание).
Венетская этническая общность состояла из племен, причём отношения между племенами не были чётко определены, что вызывало постоянную потребность в координации. Так у венетов сложился особый тип общественной системы: возникли группы общинных поселений, подчиненных наиболее крупному из них, центральному («столичному»), в котором проживали старейшины и вожди. Центральные посёлки достигали своего положения не силой, не потому что там сосредотачивались властолюбивые энергичные эгоисты, их естественным и объективно обусловленным хозяйственным положением.
Природа провинции Венето
По ряду косвенных археологических свидетельств можно предположить, что в 10-8 вв. до н.э. венеты несколько обогнали по уровню социального развития своих соседей как на италийском, так и на далматском побережьях Адриатики, не говоря уже о жителях Альп. Народные собрания созывали всё реже, их подменяли заседания советов старейшин. Причём, на заседания собирались не все главы общин, а лишь имеющие высокий престиж патриархи наиболее многочисленных и зажиточных семейств. Это стало началом формирования аристократии, поддерживаемой множеством сторонников (клиентов). Положение аристократов было пока что не наследуемо и его приходилось постоянно подкреплять щедростью и покровительством сторонникам. (Говоря об этом, этнографы часто цитируют эскимосскую пословицу: «Подарки создают рабов, как плети – собак»).
Клиентов привлекали тем, что устраивали пиры и раздачи подарков, поддерживали в тяжбах.
Со временем в семье аристократа отец стал передавать сыну обязанность заботы о сторонниках и тем самым передавал право на клиентскую преданность. Так постепенно складывались условия для наследования преимущественного положения.
Аристократа теперь следовало знать в лицо, тогда как ему вовсе не обязательно было узнавать простолюдина. Но, чтобы аристократа не просто узнавали, но узнавали издалека, он достигал этого с помощью статусных символов: трости, кресла, одежды, головного убора.
Аристократы начали строить просторные дома с большими пиршественными залами. Члены многочисленной аристократической семьи спали в небольших комнатках, а на обед собирались в зале для пиров с очагом, горевшим в центре. Часто к обедам приглашали и клиентов. С точки зрения современного человека в жизни венетского аристократа было чудовищно много варварства: вокруг очага в зале было намусорено, по помещению гуляли сквозняки и пахло дымом. Мухи и мыши вольготно чувствовали себя в таком жилище. Но на простолюдина, делившего тесную хижину со скотом такая обстановка производила впечатление довольства и комфорта.
Между венетской аристократией и простолюдинами пролегла первая социальная трещинка. Впоследствии ей суждено расширяться и, возможно, она стала бы основой для разделения венетского общества на классы, если бы оно не было до того ассимилировано римлянами.
Аристократия также все больше и больше отходила от простого люда от не только в быту, но и в физическом труде. Знатный венет мог обременять себя исключительно:
-управлением (распоряжение, суд, контроль, наказание, организация общих),
-распределением (ритуальное потребление на религиозных праздниках и престижные пиры, раздача страхового запаса в голодные времена, компенсация затрат при общественно-полезных работах и многое другое),
-контролем над ресурсами, обменом и торговлей,
-организацией обороны своей территории и, по возможности, ограбления чужой
Эти дела требовали от венетской аристократии много времени и «разменивать себя на мелочи» им было уже просто некогда. Из числа клиентов-«сотрапезников» они подбирали слуг, помощников, гонцов. Пока что таковых было немного и чёткого разделения обязанностей между ними не существовало. Задание поручалось аристократом первому подвернувшемуся под руку или тому, кто казался наиболее подходящим для выполнения конкретного поручения.
3.«Народ плутоватый…»
«Катастрофа бронзового века», о которой упоминалось в предыдущей книге сокрушила казавшийся неизменным и вечным порядок, царивший в Восточном Средиземноморье. Около 1250 года до н.э. восточной цивилизации нанесли сокрушительнейший удар пришельцы, получившие название «народы моря». Их флотилии легких кораблей высаживали пиратские десанты в любой точке побережья, которые грабили и жгли все на своем пути.