Страница 76 из 153
Гонка подходила к концу уже вблизи земель графа. Берт отставал всего на пару часов и сейчас загонял коня, которого недавно выменял на требующих длительной передышки ящеров.
В город Таури Берт въезжал через час после наемника. Он также узнал от стражников, что граф трагически погиб, совершая плановый объезд своих земель. Удивительная штука жизнь, где есть место случайностям и нелепостям.
На графскую кавалькаду понесся бык, вырвавшийся за ограждение из ближайшего хозяйства. Если бы он мчался издалека, грозно мыча и выбивая землю из-под копыт, то сопровождающие графа пустили бы его на жаркое, но бык тихо сидел в кустах, коварно карауля путников, и выскочил, являя свой мерзкий характер, когда всадники были у него под носом. Напугав лошадей, бык вновь спрятался в зелени, наслаждаясь произведенным эффектом. Несколько всадников не удержались на лошадях и, падая, получили различные травмы. К сожалению, граф, будучи в почтенном возрасте, тоже не удержался верхом и погиб.
Берт побледнел, услышав такое известие, но по другим причинам, нежели горюющие таурцы. Он испугался за Томку, справедливо предполагая, что наемник выместит неудачу на ней. Расспрашивая лавочников о проезжающем мимо домике, парень добрался до таверны, где сразу же увидел его во дворе.
Ненадолго задумавшись о том, что делать дальше, Берт уверенно шагнул в обеденную залу. Он понимал, что прямо сейчас отомстить за брата у всех на глазах не сможет. Не знал, разумно ли будет, если он во всеуслышание объявит наемника похитителем графини Таури. Сейчас он сам больше похож на измученного оборванца, а похититель — на приличного гражданина, и на чьей стороне останется правда, еще неизвестно.
Поэтому, делая шаг внутрь таверны, он решил присмотреться, прислушаться, пока обедает, затерявшись среди других посетителей. Но, заметив напивающегося наемника и стоящие рядком кувшины, которые тот не давал убрать, Берт покинул заведение, делая вид, как будто что-то забыл. Вспомнив былые навыки, он проскользнул к домику и без труда открыл дверь со стороны кучерского места.
Внутри домика царила мертвая тишина. Как будто все звуки жизни, которыми была наполнена таверна, боялись проникнуть внутрь жилища, где лежала безжизненная девушка. Берт смотрел на нее и не мог принять, что опоздал. Тома, их нежная, добрая, веселая и всезнающая Томочка выглядела тонкой белой куклой. Парню не пришла в голову мысль, что сам он от нее сейчас отличается только цветом лица. Тощий, высохший, с безумным блеском глаз, с лихорадочно красными щеками.
На негнущихся ногах он доковылял до Томы и, упав на колени, обнял ее и заплакал. Рыдал горько и безутешно, оплакивая брата, Тому, свою сложную любовь к ней, и только судорожный вздох девушки вырвал его из страданий. Парень поднял голову и наткнулся на отстраненный взгляд Томы.
— Не надо, не плачь. Живи, будь счастлив за нас обоих, — еле слышно прошептала она, тратя последние силы.
— Что?! — взревел Берт, растирая слезы грязной ладонью. — Я думал, опоздал! А ты умирать? Не смей! Слышишь, не смей! — Схватив ее за плечи, приподнял и, тряся как грушу, яростно выплевывал наболевшее: — А как же я?! Кому я нужен? Ни Эрика, ни тебя! Одного оставить захотела? Не смей! Если ты… то я рядом. Слышишь?! Либо давай оживай, либо подожди, я сейчас… — Парень засуетился, устраиваясь у кровати и доставая нож. — Вот, смотри, только вместе со мной. Я себе горло перережу или в сердце воткну! Да. В сердце! Один не останусь, так и знай!
— Дурак.
— Пусть дурак. — Он встал на колени и положил голову ей на живот, обнимая руками и словно бы успокаиваясь, тихо обреченно заговорил. — Пусть. Думаешь, только ты Эрика любила? Он всё для меня был: друг, отец, брат. Каково мне теперь? Я держался за тебя, за наше солнышко, а ты… И я не хочу больше жить. Так что решай. Либо встаешь, либо оба устроим сюрприз твоему похитителю. Пусть ищет потом для нас канаву или дерьмовую кучу.
— Почему дерьмовую?
— Гоблин говорил, что в ней трупы быстро разлагаются.
Элье тяжело было выходить из состояния безразличия, но то, что не сделаешь для себя, ответственность за другого заставит.
Берт, колючий ежик, нельзя оставлять его одного. Он сложный, у него не бывает просто, он мир видит по-другому, ему нужен якорь, сотканный из теплоты, добра, уюта. Эрик погиб из-за нее, теперь она тянет за собой младшего. Надо вставать, надо пожить, хотя бы пока Берт не встанет на ноги, не обретет четкие жизненные позиции. Надо… только сил мало.
— Берт, убери нож, — ее голос едва шелестел. — Дай попить.
Парень, глотая слезы, бросился к воде.
— Держи, — шмыгнул он носом. — Значит, поживем? — Он заглядывал в ее глаза, пытаясь уловить, не обманывает ли она, твердо ли ее решение. Ему хотелось решить все здесь и сейчас, раз и навсегда.
— Поживем, Берт.
Элья попыталась сесть. Друг помогал ей, но из-за длительного бездействия тело капризничало, насылая темноту в глаза. Пришлось немного переждать, пока слабость отпустит.
— Где наемник? — Каждое слово давалось с трудом.
— В общей зале, напивается, — с ненавистью бросил он. — Ты знаешь, что граф Таури мертв?
— Мертв? — Элья в растерянности замолчала.
«Надо же, если бы не этот наемник! Тварь!»
— Как я выгляжу? — Мысли сменяли одна другую.
Со смертью Таури все изменилось, и она с трудом боролась с пронзившим ее чувством бессмысленности гибели Эрика. Если бы знать, что граф окочурится, то пусть бы ее крал этот наемник! Братья потом догнали бы его и поквитались бы с ним, или она сама договорилась бы с похитителем. Со смертью Таури расклад поменялся, и он был бы этому только рад. Сердце болезненно сжалось при думах об Эрике, но Элья смотрела на Берта и клялась себе, Эрику, что проследит за ним, поставит его на ноги, не даст ему сбиться с пути.
— Как покойница, — меж тем грустно усмехнулся Берт.
— Ты ненамного лучше, — в ответ криво улыбнулась она.