Страница 108 из 153
— К какому жениху… — не сразу понял глава. — К жениху?! — захрипел он, чувствуя, что задыхается от возмущения. — Совсем с ума сошла девка.
Элья и сама не знала, как она зацепилась за слово «жених», а после произнесла вслух.
Наверное, оттого, что все эти дни от скуки она представляла себя с Честером, как они могли бы жить, пусть даже в этой крепости. Она помогла бы привести ее в порядок. Можно было бы затеять строительство более широкой оградительной стены, что решило бы множество проблем.
Для себя лично она мечтала о двух детишках — мальчике, которому Честер передал бы все свои умения, подход к жизни, и девочке, ее бы Элья научила всему, что знает сама. Она уже мысленно вырастила детей и даже ждала внуков, которых будет много-премного.
А если заскучает, то, как только дети подрастут, можно на воздушном шаре отправиться путешествовать. Если мужу захочется чего-то большего, чем служба в крепости, то вполне возможно оставить за собой какие-нибудь новооткрытые земли, и будет там Честер губернатором!
И все же это были мечты.
Личные, тайные, сладкие, не один раз обмусоленные, но всего лишь мечты. Она не дура, понимала, что мечты должны остаться мечтами. Окружающие не поймут, не примут того, что они могли бы стать парой. Причем осуждение будет не только со стороны аристократов, но и простых людей. Такой поступок выбросит их двоих из общества. Она бы не особо расстроилась, видя совершенно новые пути развития для Честера, растворяясь в муже, а вот он… И вдруг потаенное вылетело во всеуслышание, не скрываясь.
— Чем вам Честер не нравится? — Вместо того чтобы замять вырвавшиеся слова и молча уйти, раздраконенная Элья, поддаваясь эмоциям, понеслась на словесной волне.
— Идите к себе, — тихо, угрожающе прорычал глава.
«Вот она, спесь, полезла!» — злорадно подумала леди.
«Сам бывший баронишка, а туда же, за чистоту голубой крови борется!»
— Не пойду, — уперлась она. — Я считаю Честера достойным мужчиной! Он умен, храбр, отважен, ему не чужда честь. Любой нынешний вельможа начинал свой род с такого предка, как Честер. Сейчас, слава стихиям, нет войны, в которой, я не сомневаюсь, старшина заслужил бы звание рыцаря и как минимум баронство.
— Миледи, пройдите к себе, вы утомились с дороги, — настаивал Родэрик.
Игнорировать доведенного до бешенства главу было небезопасно, и графиня, гордо подняв голову, ушла.
Оставшись одна в своем уютном и ставшем родным «ласточкином гнезде», она чинно села за стол и, схватившись за горящие щеки, начала не то чтобы обдумывать, что произошло внизу на глазах у всех и зачем она вообще завелась, а стала искать оправдание своим громогласным словам.
Досталось классовому неравенству, всеобщей зашоренности, массовому попранию прав человека. Обида за Честера поглотила ее, и все прошлые предостерегающе-разумные размышления смыло без остатка.
«Как он скривился!» — не могла забыть Элья выражение лица Родэрика.
«А сам-то, сам-то!» — ей теперь казалось, что старый воин не дает взлететь молодому.
Позлившись на всех, она успокоилась, но теперь начали одолевать другие мысли.
Слова о женихе вылетели на эмоциях, а привычка брать ответственность за каждое слово уже выработана.
«Хватит ли у меня сил и мужества отстоять любимого? Ведь он же любимый?»
Тут она вскакивала, начиная ходить по спальне, не уверенная, какой именно смысл она вкладывает в это понятие.
В Эрике ей все нравилось, и Элья всем сердцем желала соответствовать ему, тянулась за ним, считая его эталоном. Насчет Честера она признавала, что он другой. Без сомнений, он достоен многого, но во многом он тянется за ней, пытаясь ей соответствовать. Важно ли это? Не надоест ли ему это?
Но тут же в голову приходило, что она все усложняет и надо быть проще. Важнее всего любовь! И стоит вновь задать себе вопрос: любит ли она его?
«Ну, конечно, люблю! Ведь мне было плохо, когда я осознала, что Честер может погибнуть!» — поняла Элья и тут же окончательно для себя решила, что если не сможет отстоять его перед обществом, то грош ей цена, не надо было тогда такую никчемную и спасать.
И только после гордого шествия в мыльню под взглядами высыпавших жителей крепости, которые таращились на нее, как будто впервые видели, когда успокоилась, потому что все теперь решено, мелькнула мысль: а Честер-то согласится? С тем она и заснула.
С утра, занявшись маленькими женскими хлопотами, такими как разбор вещей, раскладывание покупок, — пришлось также замочить гору вещей для стирки, сбегать на террасу и проверить свой садик, — Элья поймала себя на боязни проведать старшину.
После обеда сэр Родэрик пригласил ее для беседы, после которой она вылетела, злобно выплевывая ругательства. Рыцарь давил, наседал, графиня уходила в глухую оборону и все больше чувствовала себя обязанной защитить своего избранника, создать в этом заскорузлом обществе прецедент.
К тому же глупо билась тщеславная мысль, которую Элья прогоняла, что она войдет в историю королевства как первая женщина, не побоявшаяся сплетен и угроз, поднявшая своего мужчину по аристократической лестнице. Ее вообще швыряло из одной крайности в другую, и отчаянно не хватало подруги, с которой можно было бы все обговорить, успокоиться и вспомнить, что еще недавно она рассуждала похоже с командиром. Однако довериться и выговориться было некому.
Немного успокоившись, миледи отправилась проведать, как устроили ребята своего старшину. В лечебной палате никого, кроме Честера, не было. Зябко поежившись и сделав пометку для себя, что нужно принести парню нормальное шерстяное одеяло взамен вытертых шкур, она уселась на соседнюю лавку. Элья видела, что старшина уже в курсе ее громких заявлений и тоже не знает, что сказать.
— Как ты себя чувствуешь? — робко спросила она.
— Хорошо. Лекарь намазал раны для лучшего заживления, как только впитается, можно будет уходить отсюда.