Avast!

«Здравствуй, моя любезная, ненаглядная супруга, моя Миранда! Писать тебе письма доставляет мне радость. Я будто вновь рядом с тобой. Будто мы вместе, лежим в объятиях друг друга, а я рассказываю, как плавал, что повидал и как жить без тебя с каждым днём становится всё труднее.

Вот уже и прошло полгода с тех пор, как мы расстались. Не знаю, когда получится вернуться к тебе, моя хорошая. Из-за начавшейся войны нам пришлось во избежание больших проблем отправиться в плавание к Мадагаскару.

К счастью, после последнего сражения с французским кораблём, удалось починить «Pathik» вовремя. Будто Бог помог! В последнюю ночь в испанском трактире пришлось торопиться покинуть город, дабы не закрыли городских ворот. Еле успели, и наш корабль нёсся прочь от этих берегов туда, где нас ждёт богатство и слава! Когда смогу отправить тебе следующее письмо, не знаю, но сделаю это сразу!

До сих пор ветер был отличным, спокойным. Лёгкий бриз нёс наш «Pathik». В Испанию-то попали благодаря тому, что сошли за их торговое судно. Миновали охрану, заплатили небольшую пошлину начальнику порта за стоянку. Точно так же сделаем и у Мадагаскара, где бывали не раз. Так, у нас есть некие планы, чтобы захватить побольше кораблей именно в Индийском океане, но не все догадываются о том. Сколько пробудем в Мадагаскаре не знаю, но планируем побыть там подольше.

В сии планы посвящены лишь вышестоящие члены команды. Остальные постоянно задают вечные вопросы да предлагают действовать иначе своими неопытными головами. Такие вопросы порядком надоедают в течении дня. Но таковы наши скучные будни. Сплетни, козни — это нормально, однако придётся и силу показать, если некоторые из молодых бунтовщиков будут продолжать.

Буду с ними строг. Раньше бы сразу пристрелил, однако меняюсь и вижу, что мучения при жизни доставят им более мук, нежели пуля. Я и сам был, как они. Поначалу никем не был. Драил палубу с матросней, питался порой и хуже. Но знал, всё ради лучшего будущего, чтобы стать, как отец! Время шло. Я стал участвовать в абордажах, ходить на рейды во вражеские города. Неплохо освоил шпагу, и вызвал гордость моих воспитателей — друзей отца — Виктора да Константина.

Когда вернусь, посетим их обоих. Виктора ты уже знаешь, а вот Константина ещё нет. Он, как знаю, уехал с супругой в Колумбию. Но всё у нас впереди! Они научили меня военному делу, часто стоял у штурвала, стал разбираться в людях, чему учусь и до сих пор. Читаю часто записи своего отца. Он был более благородным, чем я. И его главное правило — уметь хорошо знать человека — важное качество для капитана. Честь и достоинство не должны быть пустыми звуками! Горжусь, что теперь следую его оставленным наставлениям. Я, как и он, знаю всех матросов поимённо и так же сожалею да молюсь за них, когда гибнут в какой схватке или стихии.

Что ж, на этот раз остановлю свой рассказ, чтобы отправить его тебе да пообещать дальше слать весточки и... хранить верность! Кстати, никогда не знал, что, когда любишь по-настоящему, быть верным так легко!

Будь радостной, спокойной и жди меня, моя любовь, моя Миранда!

Как и договорились, читаю Шекспира вновь и вновь:

Клянусь своею жизнью и любовью,

Грядущим счастьем и потомством нашим,

Что не позволю сумраку пещер,

Уединенью и дурным внушеньям

Злых духов осквернить мои мечты,

Благоговенье переплавить в похоть.

Навеки твой любящий супруг, Грегор.»

Читая письмо, Миранда успокаивающе гладила себя по округлившемуся животу, в котором рос зародившийся от любви малыш. Она то улыбалась, то волновалась, но слова о любви, верности и о том, что будущее подарит ей с возлюбленным встречи и счастье, успокаивали.

Миранда поцеловала строки милого и посмотрела на окно, у которого сидела за столиком в своей роскошной спальне. Нежные лучи солнца, от которого становилось теплее после ушедшей холодной зимы, ласково грели. На душе становилось спокойно, легко, и снова вспоминались все объятия с любимым. Миранда вспоминала, а тоска в душе росла и росла, требуя его скорейшего возвращения, но лишь время отвечало — ждать...

...Когда Миранда вернулась после того, как проводила супруга в плавание, то Виктор тут же сообщил всем о случившемся венчании. Дядя Грегора поторопил слуг закончить приготовления спальни для Миранды, и её перевели жить в красиво обставленную, чистую и невероятно уютную комнату. С тех пор она любила уединяться здесь, чтобы почитать или вышивать, чему её быстро научила герцогиня.

Через месяц Миранда стала себя плохо чувствовать. Началась тошнота, головокружения. Герцогиня сразу поняла, в чём дело, и радость от того, что Миранда теперь ожидает ребёнка, ощутил каждый, уже давно желающий для Грегора более счастливой судьбы, чем он себе избрал и к которой стремился до встречи с любовью.

Обучаясь всему, словно дочь герцогини, Миранда ощущала лишь восторг. Она была счастлива узнать столько много, жить вот так, а не как жила раньше, где родилась. Воспоминания же о прошлом, в которых мало было радости и любви родителей, Миранду посещали каждый вечер перед сном. Словно совесть мучила. Множество вопросов наполняли её: правильно ли поступила, что так бежала, а не по-хорошему попрощалась с родителями; как они теперь без неё, скучают ли, ждут ли...

И только когда стало известно, что дядя Грегора решил с супругой навестить Голландию, Миранда затаила надежду узнать хотя бы немного о том, как её родные...

‍