Гостья Межмирья

Тиральд усмехнулся, его ладонь легла на мою и  камешек оказался отброшенным в сторону.

- Просто боюсь за тебя.

Я хотела отнять руку, но он не позволил.

- Думаешь, не доеду живой до лабиринта?

- Тебе стоит научиться выбирать, кому верить, а кому нет, Агата.

- Как можно верить, если все стараются что-то от тебя получить? Ты ведь тоже ищешь свою выгоду. Или я ошибаюсь?

Мне вдруг безумно захотелось заплакать. Просто по-человечески. Взять и разрыдаться. И чтобы обязательно кто-нибудь меня пожалел, погладил по голове и сказал, что все будет хорошо. Это ощущение будто бы обожго изнутри. Светлые Сестры, как же я одинока в этом мире…

Тиральд все еще не отпускал моей руки, а я больше не старалсь ее высвободить. Так приятно хотя бы на миг поверить, что кто-то рядом.

- Я искал того, кто мне поможет, Агата. Не моя вина, что этим человеком оказалась ты.

Над нашими головами бесшумной тенью скользнула ночная птица. Ее силуэт описал витиеватую петлю над развалинами и растворился в темноте леса.

- Мне страшно…  - прошептала я и зажмурилась.

- Любой на твоем месте боялся бы.

Он осторожно отпустил мою ладонь и поднялся.

- Уже очень поздно, идем спать.

- Я скоро приду.

Вороний лорд не стал настаивать. Просто оставил меня в одиночестве.

А я снова тревожно взглянула на развалины. Он прав, что-то здесь не так.

 

 

Ириан

 

Ясный лес…Такое красивое завораживающее место. Поверить не могу, что мне довелось попасть сюда.

Все сказки, легенды, песни, услышанные мною за несколько лет путешествий, просиходили здесь, под сенью вековых деревьев. Этот лес видел и храброго короля Айриэйля Могучего, и красавицу Эллеа, и легендарного воина Ерикея, победившего дракона. Именно здесь случались великие битвы между эльфами и орками, именно здесь вершились судьбы.

Как же я счастлив, что попал сюда. Да сохранят Агату Светлые сестры. Только благодаря ей в моей заурядной жизни случилось чудо.

Талиеры уважительно относились к моему ремеслу менестреля. Им нравился голос и песни, что я пою. После выздоровления, в Ористайне, они часто просили меня выступить для них. Жаль только, что в дороге нельзя играть и петь. Лишний шум может привлечь много внимания.

Ох, и страшно же мне было, когда  на нас напали шахры. Хоть они воистину прекрасные звери, я все-таки не пожелал бы еще раз их увидеть.

Но страшнее всего было нападение темных. Их магия так ужасна, что я до конца жизни я буду вспоминать в кошмарах жуткие тени. Пожалуй, напишу об этом балладу. Нет, лучше две, а то и три баллады. Вначале прославлю Агату, потом талиеров, а после скромного менестреля. Да-да, и себе местечко в истории заполучить хочется. Тщеславен, каюсь.

Мне, учившемуся у Ридана Звонкоголосого, в жизни бы не довелось взять в руки что-то кроме лютни, или, арфы. Да вот по-всякому бывает, как оказалось. Иной раз и меч в руках менестреля поет не хуже арфы.

Арфа…Как же я давно не играл на ней. Вот выберусь, вернусь домой, обязательно куплю себе арфу. Вот не я буду, если не куплю.

Проснулся я сегодня на рассвете от прохлады. Ночью мне все снились чудные нимфы, что танцевали на зеленой поляне и пели сладкими голосами. Говорят, такой сон для менестреля – настоящий дар. Нимфы снятся лишь тем, кто талант истинный имеет.

Вот бы так оно и было. И прозвали бы меня, безродного, Ирианом Славным. Нет, лучше Ирианом Храбрым. А, может, лучше Славным? В общем, пусть зовут как угодно, лишь бы запомнили, да песни мои в сердцах сохранили. Менестрелю ведь важнее не деньги, а признание таланта. Деньги, оно-то хорошо, а вот признаю. Впрочем, я бы желал и того, и другого.

Караулил перед рассветом юный Ризен, повелитель огня. Так я его сам прозвал – талиеры прозвищ не носили, гордясь своими именами. Спросил я как-то у одного из обретенных, как того прозывали в Эльмарисской империи, откуда он родом, так парень чуть за меч не схватился. Я, сказал, сам свою судьбу выбрал и имя сам себе назвал, нечего мне прозвища давать.

Так вот встал я – заснуть уж все равно не выйдет – смотрю, Ризен придремал, сидит, на меч оперся. Остальные тоже спят. Агата вон даже улыбается во сне. Красивая девушка, настоящая дарритка, да и героиня настоящая – для баллады лучше и не найти.

Сквозь утренний туманец на меня призывно взглянули стены древних развалин. Они еще со вчера к себе манили, так и говорили, мол, Ириан, подойди, взгляни на нас. Но талиеры строго-настрого запретили отходить.

А посмотреть очень уж хочется. В общем, поднял я свою куртку, шляпу нахлобучил и тихонько-тихонько стал из лагеря нашего выбираться. Пока никто не видит, схожу, замок посмотрю. Худого не будет.

Ох, и прекрасны же эти древние разрушенные стены. Сколько ж веков стоят, хранят свое былое величие. И почему только талиеры так спокойны? Мне вон от восторга прыгать хочется и кричать радостно, а еще лучше петь, да нельзя.

Пробрался я к развалинам. Вскарабкался на стену. Вижу, а передо мной зал. Даже колонны уцелели. И роспись на них. Вот бы посмотреть.

Аккуратно, чтобы не шумел стал я слезать вниз – ступени-то совсем покрошились. Камни, конечно, посыпались, пыль поднялась, грохот. А следом и я кубарем полетел.

Поднялся, застонал. Больно очень падать. Вон колено содрал и руку расцарапал. А руки – инструмент мой, с ним бережно надо.

А это что такое? Оглянулся я, вижу костер чей-то и угли еще тлеют. И дымок от них идет.

Не успел и слова сказать, как меня сзади схватили и нож к горлу приставили. Только крикнуть и удалось.

- Заткнись, человек, - прошипел на ухо грубых женский голос.

 

Агата