Страница 98 из 116
– Кхыбра уходит вечером на свидание, – сказала я и почувствовала, что снова начинаю краснеть.
– А твоего Шафрана она не хочет взять с собой, – рассмеялся Гера.
– Я договорюсь с ним. Давай на сэкономленные деньги купим что-нибудь сладкого?
– Давай, – согласился Герман.
И мы зашли в лавку сладостей. Глаза разбежались. В витринах стояли невероятные пирожные, торты, рулеты, печенье, вафли, цукаты и всевозможные леденцы. Отдельно лежали шоколадные конфеты и шоколад. Я глазами преданной собаки смотрела на Германа, он веселился.
– Что будем брать?
– Пирожные и конфеты, – выдохнула я.
– Согласен.
Мы очень долго спорили. В итоге взяли персиковые пирожные с лёгким лимонно-базиликовым кремом и миндальной крошкой. Герман сам выбирал конфеты, я решила полностью положиться на его вкус.
В комнате всё стояло вверх дном: Кхыбра собиралась на свидание. Когда я вошла, то она радостно кинулась мне на шею.
– Наконец-то! Ой, ты подстриглась? – она отстранилась и рассмотрела меня. – Как же тебе хорошо со стрижкой!
– Спасибо! А что у нас за орочий погром?
– Спаси меня! Мне нечего надеть!
– Рута, не вздумай ей помогать! Я предложил сто вариантов – она от всех отказалась! То ей слишком буднично, это – чересчур просто, вот то – пафосно, а вот это – никуда не годится. – Обиженным тоном заявил фамильяр.
Я закатила глаза, поставила на стол пирожные.
– Одно твоё, – объявила я.
– Спасибо, – доставая из коробки пирожное, ответила троллина.
Я быстро рассортировала вещи и вытащила сиреневое платье с нежной вышивкой на манжетах.
– Для первого свидания – это в самый раз.
– Думаешь? – с набитым ртом спросила Кхыбра.
– Уверена.
– Спасибо, Руточка! Ты – просто прелесть. А как Герман? Оценил стрижку.
Я кивнула и подмигнула ей.
– Ты не знаешь, когда вернёшься?
– До двенадцати буду точно. Я постучу.
– Оставь, мне сейчас не до любовных перипетий. Есть очень важная информация. Нужно всем сегодня собраться. И, да, придётся позвать близнецов.
– Что-то не так? – голос троллины стал тревожным.
– Всё не так. Но давай лучше вечером об этом поговорим.
Я помогла сделать причёску Кхыбре и дала свою помаду. Платье ей невероятно шло. Полуорку точно понравится.
– Если Ойхильду не понравится, то врежь ему. Ты очень-очень-очень красивая.
Троллина опустила взгляд и лишь слегка залилась румянцем. Вот мне бы так, а то краснею, как свёкла в салате!
– Спасибо, Рута.
Мы быстро убрали вещи. Я решила тоже надеть какую-нибудь обнову из «пёрышек». Выбрав кофточку с нежными листиками и однотонную юбку, я подкрасила губы. Вовремя, в дверь постучали. В комнату вошёл Герман. За спиной он что-то прятал.
– Ты Бунта с собой взял? – попробовала угадать я.
Он отрицательно качнул головой.
– Закрой глаза.
Я послушно закрыла.
– Дай мне руку.
Я протянула ему левую руку.
В ладонь легло что-то лёгкое и холодное.
– Можно смотреть.
Открыв глаза, я увидела тонкий серебряный браслет с небольшой пепельно-розовой жемчужиной.
– Сам сделал, – тихо сказал Герман, беря браслет и застёгивая цепочку на запястье. – Это оберег. Если кто-то из окружающих задумает навести порчу, то не сможет.
Я с восторгом рассматривала изящную цепочку с единственной жемчужиной.
– Герман…
– Надо брать, – вклинился в разговор клоп. – Такой мужик на дороге не валяется. А бриллианта не было? – Жаль. Но ничего, на первый раз и жемчуг сойдёт.
Гера еле сдерживал смех.
– Давай мы его пока в душе закроем? – предложил он.
– Нет, – сказала я и перевела взгляд на фамильяра, который вышагивал по столу. – Дружочек, а полетай-ка ты пару часиков по общежитию. Вдруг что-то интересное узнаешь. Только не надо сломя крылья мчаться и тотчас докладывать. Всего пару часов, договорились?
Шафран вздохнул.
– На что только не пойдёшь, чтобы угодить любимой хозяйке!
Я приоткрыла дверь. Вылетая из комнаты, фамильяр бросил:
– Молодой человек, а вы всё-таки подумайте над моим предложением. Бриллианты – вечны, жизнь – тлен!
Герман уже сложился напополам от хохота. Смеялась и я. Когда отдышались, то замолчали и не отводили друг от друга глаз. Герман подошёл ко мне. Я вдохнула знакомый запах счастья…
Мы долго целовались, потом перебрались на кровать. Я понимала, что рано или поздно наши отношения перейдут на иной уровень и тогда всё придётся рассказать. Советовать Кхыбре было легко. Стократ сложнее это сделать самой.
– Я не хочу тебя торопить, – переводя дыхание после долгого поцелуя, сказал Герман.
Я уткнулась носом в его подмышку. Набрала побольше воздуха и, заикаясь, выпалила:
– Герман, я… ты… Мне тяжело говорить о своей глупости, но… Я перед свадьбой… У меня был Лавр… Я думала, что выйду за него замуж, а оказалось…
Всё. Мир замер. Я осторожно отодвинулась от Геры. Он молчал. Понятно. Но лучше так, чем если бы узнал об этом в процессе. Я быстро встала и, не глядя не него, вышла на кухню. К счастью, там никого не было. Только забежала старшевиточница и зачерпнула из котла кипятка.
Я прижалась лбом к холодному стеклу и закрыла глаза. Ну да, магистр Сурра права, я неидеальна, и совершила ошибку. Но вины не чувствовала. Просто было обидно, что ли? И от обиды нахлынули слёзы. Я смотрела в черничные сумерки и беззвучно плакала. Да, ошиблась, и что с того? Мужчины тоже ошибаются. А Гера такой красивый оберег подарил. Наверное, теперь он его заберёт. Мне кроме бати, тётки и Ерошки никто ничего не дарил. Ерошка когда-то сделал бусы из кукурузы и желудей. Я их до весны носила, пока не рассохлись. Я прижала к запястью тёплую жемчужину и сдержала всхлип.
За спиной послышался лёгкий шорох. Я закрыла глаза, из-под ресниц катились слёзы. Не буду реагировать. Сделаю вид, что заучиваю заклинание.
– Повернись ко мне, – очень тихо и очень мягко сказал Герман, обнимая меня.
Я отрицательно покачала головой. Он убрал за ухо прядь моих волос и его губы оказались у самого уха. Меня обдало жаром, а сердце бешено заколотилось.
– Рута, и ты, и я, имеем право ошибаться. Это жизнь. Я не говорю, что ты тут же должна стать идеальной. Всё что было с тобой до наших отношений – это перевёрнутая страница. Идеального в мире не существует. Мы все ошибаемся. Все.
Что, я не слышалась? Он сказал «отношений»? Значит… Всхлипывая, я повернулась к нему. Он тыльной стороной ладони вытер слёзы.
– У меня тоже были девушки. Я не бог, а всего лишь человек. И многократно ошибался. И не имею права тебя ни в чём обвинять.
По телу разлилось тепло. Бабочки по одной робко вспархивали, но табун затаился.
– Пусть всё останется в прошлом, согласна?
Я благодарно кивнула.
– И вот ещё что. Я тут подумал… лучше провести нашу первую ночь не здесь. Хочу подарить тебе то, что ты запомнишь навсегда.
Я не верила своим ушам. Смог бы Лавр сказать нечто подобное, если бы я ему досталась «порченой»? – да никогда! Он бы меня вывалял в кизяках и по всему Курчавому растрепал, что я пала ниже сена в поле.
– Герман… – больше я ничего не могла сказать.
Чувства захлёстывали. Табун бабочек взвился вверх и, кажется, кружил над нами обоими. Я нашла в себе силы, чтобы заглянуть ему в глаза:
– Ты… самый лучший. Настоящий… И я…
– Рута, бери, не прогадаешь! – перебивая меня, всхлипнул фамильяр.
Слёзы мгновенно высохли.
– Где ты, гад?
– Я не гад, я божественный отпрыск, – протрубил в платок? – Шафран.
– Ты всё это время подслушивал?
– А куда мне, бедному, деваться? Думал тут пережду, в тепле… А оно вон как вышло. Но я рад за вас, честное слово, – торопливо добавил он.