Страница 92 из 116
Но доедать ему не пришлось, постучавшись, в комнату вошёл Герман. Его короткие волосы были влажными, форма прилипла. На лбу блестели капельки пота.
– Голодный? – спросила я.
– Как упырь! – рассмеялся он.
Я подвинула ему тарелку с кашей, которую он съел за несколько минут.
– Мы сейчас вернёмся, – Гера схватил котелок, тарелку с ложками и потянул меня за собой к выходу.
– Рута, помни, зло не дремлет! – подал голос клоп.
– Мурр! – сонно отозвался кот.
– Твоё уже проснулось, – хохотнула я, исчезая за дверью.
Мы мыли посуду в четыре руки. Вернее, мыла её я, а Герман стоял сзади, обнимал и пытался поцеловать.
Он прищёлкнул пальцами, и магический светильник на кухне почти погас. Потрескивали поленья под котлом. Блики света отражались в глазах Германа. Я ощущала его дыхание на щеке. Он легко прикоснулся губами ко лбу, затем к щекам. А после мы уже целовались, не боясь, что нас кто-то может увидеть. Я поглаживала влажную от пота одежду и вдыхала его запах. Бабочки ликовали и водили хороводы. После поцелуя я уткнулась носом в его плечо и просто смотрела на огонь. Мы молчали. Где-то в коридорах звучал смех, кто-то далеко о чём-то спорил, кто-то заучивал сложное заклинание. А я стояла и таяла в объятиях Германа.
– От тебя пахнет абрикосами, – тихо сказал он.
– Это шампунь, – не отрываясь от него, ответила я.
– Не-а. Это твой запах.
Я сильнее прижалась к нему. Никто и никогда не говорил мне таких слов. Для меня это было сильнее объяснения в любви. Говорите, что нужно обязательно сказать: «Я люблю тебя»? Нет. Чувства пахнут иначе. Абрикосами. А счастье – можжевельником и вербеной. Я потёрлась щекой, чтобы не расплакаться от нахлынувшей нежности. Герман взлохматил мои волосы. Я бы так простояла всю ночь…
Ночь! Вздохнув, я отодвинулась от него.
– Что случилось?
– Забыл? Мы сегодня идём на кладбище, – уныло пробубнила я. – А я боюсь.
– Мы будем патрулировать город. Хочешь, я напрошусь в сектор Северных ворот?
– Хочу.
– Извините, что нарушаю идиллию, – послышался от двери ненавистный голос Ютары.
Герман вздохнул и разжал объятия. Через мгновение кухня освещалась, как и до нашего поцелуя.
– Я пришла извиниться, – холодно отрапортовала она.
– Извиняйся, – скрестив на груди руки, сказал Гера.
– В общем… такого больше не повторится, и всякое такое…
Она замолчала.
– А где же «извините»? – спокойно продолжал Герман.
– Извините, – выдавила вирана и уставилась на меня.
– Принято, – ответила я.
То ли в её глазах-таки промелькнули злые огоньки, то ли это был отсвет от очага я так и не поняла. Но Ю, не сказав больше ни слова, ушла.
А мы вернулись в комнату.
– Рута, если это можно, то я заберу до завтра эту карту, – взволнованно рассматривая карту, сказал Лик.
– Нет, – парировала я.
– Почему?
– Потому что это опасно, Ликраниэль. Ты думал, что твои соседи по комнате могут увидеть её?
– И что с того? – недоумевал эльф.
– Ничего. Ты их знаешь? Ты можешь поручиться за каждого?
– Нет, – покачал головой он.
– Рута права, – подал голос Альгин. – Пусть карта будет здесь.
– И не оставляй без присмотра свои записи, – вмешалась Кхыбра. – Ты не можешь быть уверен в том, что их никто из посторонних не прочтёт.
– А сейчас, мальчики, дайте нам немного отдохнуть. Тебе, кстати, Лик, стоит тоже чуть-чуть поспать. Через пару часов нас ждёт увеселительная прогулка по кладбищу, – мрачно сказала я и покосилась на Геру, который взял сонного Бунта на руки и почесал за ухом. Кот заурчал.
Ребята ушли, а мы, переодевшись в штаны и старые кофты, улеглись на кроватях прямо в одежде. Эх, хорошо, что догадались купить резиновые сапоги в «Пёрышках»! На болоте без них сразу вымочишь ноги.
– Целовались? – спросила Кхыбра.
– Угу, – сладко потягиваясь, ответила я.
– И я хочу.
– Ойхильд птица не присылал?
– Нет, – грустно отозвалась подруга и вздохнула. – Рут, а если не отправит?
– Отправит, – как можно убедительнее сказала я. – Такие как он, внушают доверие.
– Ой, девочки, я бы так слепо не доверял, – произнёс фамильяр. – У них только одно на уме…
– Сейчас выброшу в окно! – злобно пообещала я.
– Слова не дадут сказать честному клопу. Конечно, правду никто не хочет слышать.
– Слышь ты, правдолюб, я тебе лапы выдерну, если не умолкнешь, – переворачиваясь, сказала Кхыбра.
– Бе-бе-бе!
Мы не заметили, как уснули. Проснулись от того, что в дверь колотил эльф и орал:
– Подъём! Сколько можно спать?! Упыри не спят!
Он захихикал. Мы встали, накинули плащи. Кстати, Гера своё слово сдержал – Муфт вечером принёс чистый и поглаженный плащ, за что получил от Кхыбры яблоки и орехи. Я засунула в карманы двух птиц, мало ли что?
На улице собрались три группы: наша, детективы и первый виток некромантов. Шумной толпой мы двинулись в сторону кладбища. На плечо уселся лиловый птиц и голосом Германа сказал: «Ничего не бойся». Я улыбнулась и глянула на Кхыбру. Но подруга слишком нервничала, что от полуорка не было вестей.
– Вот увидишь, завтра он даст о себе знать.
– Мне бы твой оптимизм, – вздохнула троллина.
– Я же говорил, что у них только одно на уме…
– Шафран, домой!.. – одновременно гаркнули мы с троллиной.
– Умолкаю. Мне скучно. Я хочу с вами. И так весь день как перст сижу один. Мне общения хочется, а этот твой женишок, издевается, приносит своего котяру. Он мне покоя не даёт.
– Это я предложил Бунта взять, – догнал нас эльф. – Вчера вы с ним так славно играли. Я думал, что тебе понравилось.
– Чтобы Маруна так с тобой играла, – выругался клоп.
Мы вошли на кладбище.
– Идём по центральной дороге, затем, сворачиваем налево у покосившейся статуи воина и выходим прямо к болоту. Ориентир – памятник старому воину. Статуя в полный рост без головы. – Сказала госпожа Сурра.
Что-то Шрама не видно. Или решил бросить своих подопечных? Не успела я о нём подумать, как невысокая крепкая фигура некроманта, завёрнутая в чёрный плащ, замаячила впереди. Понятно, он здесь давненько. Профессор Викк подозвал свою группу, а мы с детективами пошли за госпожой Альмой.
Свернув за покосившимися остатками статуи воина, мы почти сразу упёрлись в болото. Меня передёрнуло. Кхыбра тоже поёжилась.
– Итак, адепты, – как ни в чём ни бывало сказала Альма Сурра, – вот это – собачья крапива.
Она подняла повыше какое-то растение, которое было плохо видно в темноте.
– Ничего не видно, – сказал кто-то из детективов.
– На кладбище не нужен лишний свет. Незачем тревожить покой мёртвых. Я передам растение, и вы его рассмотрите.
Она вызвала небольшой тусклый огонёк магоогня, вместе с которым передала крапиву. Мне не нужно было рассматривать, прекрасно знаю её. А вот Кхыбра даже понюхала листья, слегка их примяв.
– Клубни этой крапивы ценное сырьё. Копаем, адепты. Ищем и копаем. Растягивайтесь цепочкой вдоль болота. Оно неглубокое. Не бойтесь, никто в трясину не провалится.
Мы с троллиной пошли к кочке, которая виднелась чуть в стороне. Возле неё как раз заметили знакомые стебли.
– Копай, – уверенно сказала я, ухватив за стебли крапиву.
Кхыбра несколько раз ковырнула землю садовой лопаткой и застыла. Её глаза расширились от ужаса.
– Кхыбра, что там?
– Ка-ка-кажется, чья-то рука схватила меня за ногу. Рута?.. – троллина с надеждой посмотрела на меня.
Я, внутренне трепеща от страха, заглянула ей за спину. Кочка оказалась мёртвой головой с горящими жёлтыми глазами, которая раскрыв рот, сжимала ногу подруги, пытаясь откусить.