Скалка, крылья и щепотка магии

Глава 9. Маски сброшены

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

МАСКИ СБРОШЕНЫ

Мы быстро свернули за угол таверны и стали наблюдать за дармоедом. Он покрутился возле входа, а потом свернул к саду. Интересно, Вася уже приготовил романтический ужин? Сдаётся мне, что трутень не будет себя этим утруждать. Значит, если готовит Вася, то мы можем кое-чем разбавить трапезу.

– Альг, у тебя ещё остались силы? – пытаясь не растянуть губы в улыбке, спросила я.

– Смотря что пришло тебе в голову, – пространственно ответил он.

Но тут меня посетила более гениальная мысль.

– Не сто́ит, обойдусь. Побереги их, мало ли что.

Гера только покачал головой.

– Ребята, я мигом, ждите меня здесь.

Они ничего не успели сказать, я бросилась к сараю, где была припрятана вода с Горького ручья. Замаскировав бутылку в широком рукаве кофточки, я рванула на кухню. Как и думала, Василий готовил романтический ужин. Аглаи не было. Да простит меня тётя Паша, но мне очень хочется нарушить планы злодеев. Я заглянула под крышку сковороды – там жарились цыплята, придавленные сверху доской, на которой лежал большой булыжник.

– Вась, это то, о чём я думаю?

– Угу. Чтоб у него харя треснула!

– Васенька, можно я отщипну кусочек шкурки? Очень уж вкусно пахнет!

– Щипай, мне-то что? – затем подмигнул мне: – Всё равно этот хряк ничего не заметит! Слушай, пока ты здесь, последи за кашей, я в подвал сбегаю за окороком.

Я мысленно поблагодарила Акридену! Вот это удача!

– Конечно, Вася! Иди, не беспокойся.

Вася ушёл, а я быстро схватила полотенце, подняла крышку с камнем и отложила в сторону. Затем оглянулась – никого, достала бутылку и щедро хлюпнула в сковороду воды из ручья.

– Прости, тётя Паша, но по-другому этот вечер заканчивать нельзя.

Цыплята заскворчали и облако пара поднялось к потолку. Я тут же положила всё на место, схватила ложку и начала помешивать кашу. Пришёл Вася с пучком розмарина и базилика, а под рукой нёс кусок окорока. Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой.

– Спасибо, Рута, выручила.

– Пожалуйста, обращайся, если что.

Я вышла через задний двор, где и встретила ребят.

– Ты у Кхыбры была?

– Нет, – опустив глаза, сказала я. – Кстати, она уже стала видимой?

– Да, это заклинание действует недолго. На длительное – у меня пока мало сил, – сказал Альгин.

– Прости, ты всё потратил… И снова из-за меня.

– Ну-у, – протянул он, – допустим не из-за тебя. И к тому же, я подстраховался. – Он достал из кармана амулет. – Накопитель. Вот из него я и взял резерв.

Я удивлённо смотрела на него: резерв из какой-то побрякушки? Нет, определённо, магов я совершенно не понимаю. Я, конечно же, видела амулеты у погодников. Но не буду же спрашивать: «А этот для чего? А тот?» И слухов много ходило. В корчме часто рассказывали и про то, как маги вызывают духов, и землю трясут, и раны залечивают. Но никогда не думала, что это требует столько сил. Всегда казалось, что если человек маг, то сила у него есть всегда. Альг словно ушат ледяной воды на меня сегодня вылил, рассказав, сколько целителей выхаживали их группу после уничтожения упыря. Вспомнилось, как Альг вызвал мощный ледяной порыв ветра. Я поёжилась. Странная штука эта магия.

– Альгин, скажи, разве нельзя было в академии восстановиться возле источника? – меня посетила очередная умная мысль.

– Можно, только обессиленный обязательно переберёт силу и может нанести вред, сбросив лишнее в статую бога. Мы же себя пока не контролируем во время восстановления, не умеем, – развёл руками Альгин. – Есть отвар милорики, но его используют в крайних случаях, так как стоит он баснословных денег. Не сам отвар, конечно, а сушёные листья.

– Если закупать милорику на всю академию, то нечем будет платить стипендию. Поэтому над нами волшбуют целители, – добавил Герман.

– Понятно.

Мы молча смотрели на окна таверны.

– Слушай, мне так интересно, что будет в комнате происходить, – потупила я глаза. – Может можно хоть краешком глаза заглянуть, а?

Гера хохотнул.

– Я подозреваю, что ты недаром в таверну бегала. Что задумала?

– Увидите, – уклончиво ответила я.

– Тошнотворный запах усиливается, – зажал нос Грис.

– Мог бы и не говорить! – последовал его примеру Альг.

Мы с Германом сделали то же самое. Я кивнула на густые кусты сирени и мы, стараясь создавать как можно меньше шума, побежали туда. Из-за веток хорошо было видно дармоеда. К нему, оглядываясь, торопливо шла тётка Пелагея.

– Понтусоль… – она скривилась, видимо запах одеколона «благотворно» подействовал и на неё. – Что случилось?

– Давайте прогуляемся, госпожа Пелагея – медовым голосом разве что только не пропел кухарь. – Сегодня такой чудный вечерочек. – Он взял тёткину руку и смачно поцеловал.

‍ Меня передёрнуло.

– Фу, жаба! – прошептала я. Ребята захихикали.

Но Гера цыкнул, и мы притихли.

– А это вам! – он протянул тёте Паше букет незабудок. – Они просто чудесны! Очень подходят под цвет ваших глаз. Вам когда-нибудь говорили, что ваши глаза похожи на эти удивительные цветы?

– Н-нет, – тётка отшатнулась от букета, как упырь от серебряной шпильки и… громко чихнула. – К тому же у меня серые глаза, апчхи!..

– Прости, тёть Паш, – тихо сказала я.

– Что это с ней? – спросил Богрис.

– У неё жутчайшая аллергия на незабудки, – вздохнула я.

В этот момент она снова чихнула.

– Убери немедленно этот веник! – тётка смотрела на Понтусоля слезящимися глазами. Чих не прекращался.

Перепуганный кухарь зашвырнул букет как раз в наш куст и тот упал Альгу на голову. Мы снова захихикали. Альг буркнул, что всю жизнь мечтал о таком подарке. Трутень тут же предложил тёте провести её в комнату.

– Госпожа Пелагея, я так старался, – мямлил он. – Думал, что мы вместе поужинаем. Даже с утра смотался на рынок, чтобы купить ку́злерских цыплят!

Тётка с тоской посмотрела на него. Во взгляде читалось: «Что мне с тобой, недотёпой, делать?»

– Мне нужно принять капли, – прогундосила тётка. – Конечно, если ты хочешь продлить этот вечер. Давай через полчаса во второй комнате подвала. Она сегодня свободна. Не нужно, чтобы нас видели. Мало ли какие слухи поползут. Помоги мне дойти до таверны.

– Конечно-конечно, – Понтусоль закивал, беря под локоток тётку и помогая ей добраться до угла здания.

– Всё, – раздосадовано сказала я, – там мы ничего не услышим.

– Почему? – удивился Гера.

– Это тайные комнаты. В них ведут особые дела. Когда нужно скрыться от посторонних глаз.

– То есть, воры или бандиты там переговоры ведут?

Я отрицательно покачала головой.

– Не всегда. Так проходит много торговых сделок. Или ведутся переговоры, о которых никто не должен знать.

– Думай, Рута, – сказал Альг. – В любой таверне есть потайной ход. Тёткина – не исключение. Ты сможешь нас провести в подвал?

– Могу, – пожала я плечами. А сама лихорадочно соображала: где он может быть. В погребе – нет. Дядя Витольд был тёмным магом. Наверное. И он стопудово заложил этот проход в таверне. Только, где? Не может такого быть, чтобы хозяин таверны не был в курсе всего, что творится в городе. Ведь их, хозяев, иногда называют хранителями теней: всё слышат, всё видят и хранят тайну. Иногда, за определённую сумму, они могут поделиться информацией. Но не всей. Главного и важного они никогда не сообщат, какую бы сумму им не посулили. Полиция об этом знает. Поэтому, если нужна была информация, то проще перекупить воришку, чем подкупить хозяина таверны. Дело у полицейских – разовое, а жизнь – одна. И прожить её хочется как можно дольше. И тут всё зависит от длины языка. Чем длиннее язык – тем короче жизнь. Ещё говорят, что таверны ставят на перекрёстке Марсулы и Айгрониса. И там ни одна сила не перевешивает, потому что срабатывает закон равновесия: в слишком тёмную ночь на небе появляется луна, чтобы показать путь. А какую дорогу выберет путник, хозяина меньше всего заботит.