Страница 12 из 105
На высоких склонах, подставлявших свои бока яркому свету Анора, ровными рядами тянулись королевские виноградники, светло-зеленой брошью выделяясь на фоне темных буков и вязов. Ровные ряды опоясывали холм, насколько хватало глаз; лозы сплетались меж собой, образуя арки, не пропускавшие сквозь резные листья солнечный свет. Тингол любил прогуливаться здесь, наблюдая за ростом винограда, отмечая каждую новую плеть, обвивавшую тугой ствол, любуясь изумрудными и насыщенно-фиолетовыми ягодами. Здесь мог ходить он часами, вдыхая густой приторный аромат, вслушиваясь в гул сока, бегущего по изогнутым стволам, внимательно разглядывая малейшие изменения в листах, срезая больные и пожухлые. Это была его отдушина, его увлечение, которому, наряду с охотой, Владыка Дориата предавался с особенным удовольствием.
Вот и сегодня он с наслаждением бродил по виноградным коридорам, скрытый в зеленом сумраке, вооружившись небольшими садовыми ножницами. Пара садовников следовала за королем на почтительном расстоянии, подбирая срезанные сухие ветви в плетеные корзины. Однако, как ни любил Тингол свои виноградники, времени на них он мог выделить совсем немного, поэтому каждый свой визит король проводил с максимальной пользой, отвлекаясь от всех дел и забот. Но приходил в эти моменты в такое спокойное и благостное расположение духа, что просить его тогда можно было обо всем, смело ожидая положительного ответа.
Этим воспользовалась в свое время Лютиэн, уговорив отца простить ее после выходки с любимым жеребцом. Этим-то сегодня собирался воспользоваться и Келеборн, собравшийся просить у Владыки благословения на свой брак. Несмотря на то, что Тингол оставлял строгие указания относительно того, кто может и не может беспокоить его в садах, Келеборн, как родственник короля, имел доступ к нему в любое время, поэтому беспрепятственно прошел мимо стражи, нырнув в ароматный полумрак зеленых переходов. Сердце колотилось тяжело и гулко, стуча где-то в горле. Думать о том, что может произойти, откажи в его просьбе Тингол, Келеборн даже и не хотел, но мысли угодливо рисовали картины изгнания из Дориата, скитания с молодой женой по землям Белерианда… Возможно, они смогут найти приют у Финрода, он точно не откажет…
С этими мыслями Келеборн брел по лабиринту, не замечая, как замедляется его шаг; отчаяние постепенно овладевало его разумом. Погруженный в свои мысли, эльф едва не врезался в Тингола, давно заприметившего растерянного племянника, бредущего ему навстречу.
— Что смогло так опечалить воина, что он в упор не видит своего Владыку? — насмешливо спросил Элу, заставляя Келеборна вздрогнуть от неожиданности и поднять глаза на короля. Поспешно склонившись перед Тинголом, эльф выпрямился и в отчаянии понял, что все заготовленные слова вылетели из головы под ясным ярко-зеленым взглядом.
— Случилось что-то серьёзное? — слегка нахмурился Тингол, настороженно глядя на растерянно молчавшего и побледневшего эльфа.
— Нет, Ваше Величество, но мне надо поговорить с вами, — взял себя наконец в руки Келеборн, тяжело вздохнув, как перед прыжком в ледяную прорубь. — Я пришел просить благословения на мой брак с Алатариэль, дочерью Финарфина.
Выпалив это, он замолчал, тяжело дыша и тревожно ожидая ответа своего Владыки. Томительные секунды растягивались в часы, сотни отчаянных мыслей успели родиться и умереть в голове, пока Келеборн напряженно ждал ответа. Тингол же, казалось, задумался надолго, отрешенно вперив взгляд в висевшую напротив него светло-зеленую гроздь. Наконец он медленно потянулся к ней и отщипнул порченую черную ягоду, притаившуюся в тесноте зелени. Отбросив гнилушку, король покачал головой, заставляя похолодеть от страха замершего Келеборна.
— Ты просишь меня о браке с нолдиэ, зная мое отношение к роду Финвэ, — тихо проговорил Элу, поворачиваясь к молодому эльфу. — Не боишься ли ты моего гнева, моей немилости? Насколько сильны твои чувства?
— Мои чувства ненамного слабее ваших к королеве, — дерзко ответил потерявший надежду на благополучный исход Келеборн. — И я готов принять вашу немилость и даже изгнание, но от выбора своего не отступлюсь, — он поднял твердый взгляд на короля, ожидая приговора.
Тень понимания промелькнула на исполненном величия лице, легкая усмешка коснулась тонких губ. Тингол кивнул, будто прочел в голубых глазах все, что не было произнесено вслух, и отвернулся, возвращаясь к созерцанию своего урожая.
— Я не люблю нолдор, это правда, — мягко прозвучал в густом воздухе его голос. — Но это не повод запрещать моим подданным следовать велению своего сердца.
Тингол тонко улыбнулся, услышав за спиной вздох облегчения, сорвавшийся с губ Келеборна.
— Я не могу отказать в благословении сердцам, что так тянутся друг к другу. Полагаю, разрешение Финрода вы уже получили? — Он развернулся, успев поймать взгляд, полный благодарности. Келеборн поспешно замер в глубоком поклоне, искренне благодаря Владыку. Отпустив племянника взмахом руки, Тингол долго и задумчиво смотрел тому вслед, раздумывая над тем, что ему невыразимо повезло и не пришлось просить разрешения у родни Мелиан.
***
Пышный праздник заполнил все уголки Менегрота, не оставив равнодушным никого из дориатрим. Прекрасная золотоволосая невеста и любимец двора Келеборн, по всеобщему мнению, были идеальной парой, невзирая на происхождение Алатариэль. Коридоры и переходы украсились цветами; их пышные гроздья свешивались с потолка, а нежные лепестки кружились в воздухе и оседали на пол. Яркие светильники мягко мерцали в розовом и белоснежном цветочном кружеве, как крохотные звезды. Сотни фонтанов искрились в их свете, маня присесть на мраморный бортик. Главный зал Менегрота сиял ярче света Анора, отражаясь в драгоценных камнях, переливавшихся на стенах. Огромные ветви бука, раскинувшиеся над тронами, прятали бесчисленных птиц, поющих нежные песни и перепархивающих с ветки на ветку. А над головой вместо потолка разверзлось бескрайнее звездное небо.
Элу и Мелиан восседали на высоких резных тронах, благодушно взирая на своих подданных. Финрод сидел рядом с ними, на ступеньку ниже стоял небольшой трон, принадлежавший Лютиэн. Сейчас он был пуст — принцесса не любила сидеть здесь, предпочитая на празднике танцевать и петь. Свадьбы часто игрались в Менегроте, но ни одна в пышности не могла сравниться с этой. Молодожены не сводили друг с друга сияющих глаз, не размыкая рук, которые соединили Финрод и Тингол.
— Мне до сих пор не верится, что этот день наконец наступил, — жарко шепнул на ухо Артанис Келеборн. — Этот год стал самым долгим в моей жизни.
— А мы не можем уйти незамеченными? — с надеждой в голосе прошептала Нэрвен, чувствуя, как от шеи вниз бегут сладкие мурашки. Эти месяцы, наполненные бесконечной нежностью, тайными встречами и робкими поцелуями, подошли к концу, заставляя истомившихся эльфов жаждать первой ночи, как умирающий от жажды ждет глотка воды. Келеборн осторожно погладил тонкий ободок на пальце любимой, словно все еще не веря, что теперь она принадлежит ему и никто не сможет отнять у него это счастье.
— Мы должны станцевать еще хотя бы пару танцев, — с тоской в голосе ответил Келеборн, вспомнив, как несколько дней назад они с Трандуилом собирали кровать в покоях, отведенных молодой паре на первое время.
— Надеюсь, ты просветишь меня потом, — подмигнул друг, прикручивая последний витой столбик. — Не у отца же об этом спрашивать!
— Почему бы и нет? — подмигнул Келеборн. — Не думаешь же ты, что я стану делиться с тобой подробностями своей личной жизни?
— Именно так я и думаю, — рассмеялся Трандуил. — А если серьезно, то я желаю тебе счастья и даже немного завидую. Едва ли мне светит то же с принцессой.
— Уверен, в Белерианде уже родилась та дева, что станет твоей единственной, — серьезно проговорил Келеборн.
— Может быть, и родилась, — хмыкнул Трандуил, сдув с лица белые волосы. — После твоей свадьбы, видимо, надо к Кирдану наведаться, в Дориате я уже всех знаю!
Гул в зале нарастал, эльфы расходились, образуя огромный круг, в середину которого вышли молодожены. Не размыкая рук, они прошли вперед и, останавливаясь в центре зала, повернулись к Мелиан, которая шла к ним. В волосах ее горели многочисленные камни, окутывая голову майэ мягким сиянием, длинный шлейф переливающегося платья с легким шорохом тянулся по темно-зеленому мрамору пола. Владычица улыбнулась эльфам, не сводившим с нее глаз, и взяла в узкие ладони их переплетенные руки.
— Пришло время и моего благословения. — Мелиан поочередно посмотрела в светящиеся лица влюбленных. — Мне не дано прозреть будущее ясно и четко, но я вижу, что брак ваш благословлен самими Валар. Будет он прочным и крепким и принесет с собою радости больше, чем горя. Хотя и его придется испытать вам, но испытания эти лишь укрепят ваш союз. Будьте счастливы!
— Будьте счастливы! — эхом повторили эльфы, дружно ахнув, когда все светильники в зале, повинуясь взмаху руки королевы, погасли, лишь яркий свет Итиль, что сияла прямо над головами, разлился по залу, освещая оставшихся в серебряном круге Келеборна и Алатариэль. Нежная музыка полилась, казалось, отовсюду, полная обещаний, манящая, призывающая любить. Пара бесшумно закружилась по залу, окутанная звездным сиянием, будто и сами они стали на время двумя светилами, источавшими серебряный свет. Стихли все разговоры, эльфы восхищенно следили за танцующими, и музыка словно следовала за ними, а не наоборот. Сколько времени длился этот танец, не смог потом сказать никто, но когда вновь вспыхнули все светильники, собравшиеся удивленно переглянулись, словно очнувшись от колдовского наваждения.
Келеборн и Галадриэль удалились почти сразу же после танца, поклонившись Владыкам и Финроду, не обращая внимания на понимающие улыбки, расцветшие на лице у каждого второго. Длинный коридор казался бесконечным, и в то же время закончился слишком быстро. Дверь тихо закрылась, отсекая шумный дворец от молчаливых покоев. Ветер колыхал занавески, скрывавшие огромное, во всю стену, окно. Ни один светильник не горел, оберегая стыдливую невинность, позволяя разглядеть лишь силуэт кровати. Но она все равно притягивала к себе взгляд, волнуя, маня и пугая одновременно.
Алатариэль, поглощенная своим волнением, не заметила, как выскользнула ее рука из ладони мужа. Как сама она сделала несколько шагов вперед и замерла, неосознанно обхватив плечи руками. Келеборн тихо встал позади, подняв руки и осторожно вытягивая длинные заколки из сплетения ее золотых волос. Одна за одной они с тихим звоном падали на пол, и вот уже волосы тяжелой волной упали вниз, закрывая спину. Келеборн подался вперед, зарываясь в них лицом, кладя ладони на талию, легонько притягивая любимую к себе.
Она потянулась навстречу с тихим вздохом, накрывая его руки своими, откинув голову ему на плечо. Смущение накрыло душной волной, когда его руки скользнули по плотной серебряной вышивке вверх, останавливаясь на груди и робко замирая. Он чувствовал, как под его ладонью бешено бьется родное сердце, грозя пробить грудную клетку. Бьется так же часто и сильно, как и его. Осмелев, Келеборн легонько сжал небольшие округлости, целуя волосы, найдя кончик острого уха и прикусив его. Артанис вновь накрыла его руки, и он испуганно замер, боясь, что слишком спешит. Но она ненадолго задержала свои ладони, одним движением перекинув золотую копну через плечо, открывая доступ к тугой шнуровке, начинавшейся у основания тонкой шеи и спускавшейся по позвоночнику. Келеборн понятливо потянулся к тесьме, чувствуя, как подрагивают пальцы, путаясь в сплетении серебряных нитей. Одна за другой они поддавались ему, обнажая спину, и он целовал ее, — каждый дюйм появлявшейся перед ним кожи. Последняя петля распустилась, вынуждая встать на колени и припасть долгим поцелуем к углублению в конце позвоночника, положить горящие ладони на прохладную кожу талии, позволить себе погладить ее, спускаясь к животу — и снова наверх, к груди.
Артанис судорожно стиснула платье, прижав его к груди, но через мгновение выдохнула, опустив руки. Она прикрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула, прогоняя разраставшуюся панику, и заставила себя повернуться к мужу, поднимая на него взгляд. Он смотрел на нее пристально и очень серьезно, тяжелое дыхание разрывало тишину, опаляя губы. Алатариэль потянулась к нему сама, целуя мягко, но требовательно, прижимаясь к нему тонким обнаженным телом, запуская руки в шелк серебряных волос. И робость отступила. Ушло смущение, сменяясь всеобъемлющим чувством единения. Чувством, что теперь они действительно стали мужем и женой, связав свои жизни навсегда.