Инквизитор двух миров

Ад перестаёт быть адом, когда рядом хотя бы кто-нибудь есть. Когда ты не один. И когда этому кому-то до тебя хотя бы какое-то дело есть. Даже если он всего лишь желает использовать тебя, а иных объяснений его радушию больше нет. Всё-таки приятно, когда в твоём адском одиночестве есть мгновения, когда ты уже не один.

- Хреновая, смотрю, у тебя жизнь, - задумчиво сказал Благ спустя какое-то время, - Я не знаю ничего о тебе, но уверен, что твоя жизнь была хреновой.

Кайер осторожно отодвинул его руки со своей спины. И парень, поняв, его выпустил из объятий, сел в стороне. Впрочем, не выдержав пустоты и холода морского ветра, Кайер пересел поближе к нему. Белокрылый оглянулся, на миг. Потом толкнул его плечом в плечо, шутя. Мужчина толкнул его в ответ, посильней.

Потом они сидели и сколько-то смотрели на грозное море. Было хорошо и уютно сидеть рядом с кем-то вдвоём. После того, как устал от одиночества и его пустоты.

- А у тебя какая была жизнь?

- Хреновая, - мрачно ответил Благ, - До того, как я получил дар Небес, я был редкостным мерзавцем.

«И он?..»

Кайер украдкой пристально взглянул на собеседника, удивляясь этому неожиданному совпадению.

- Я был таким гадом, что довёл нашего Творца, прикинь! – парень повернулся к нему, грустно улыбнулся.

«Он умудрился довести бога своего мира?»

- И?..

- И он меня едва не убил, - Благ неожиданно фыркнул, - Точнее, он пытался. Но я выплыл из тонущей кареты. Сам выплыл, но ни кучера, ни лошадей не пытался спасти. Я видел его лицо. Видел лицо сотворившего наш мир, каким он смотрел на меня, когда я ругался об утонувшем мече. Древнем фамильном мече. Он тогда волновал меня больше сдохнувших кучера и лошадей. Правда, Творец тогда отвернулся от меня и ушёл.

- А может… он не пытался тебя убить? А только пытался дать тебе шанс? Хотя бы чтоб ты попытался спасти своего кучера?

- Думаешь, Киа пришёл тогда, чтобы дать мне шанс? Не для того, чтоб меня утопить?

- Если бы он хотел убить тебя, то мог бы и убить насовсем.

- Мог бы… - Благ растерянно моргнул, - Но потом он не мешал мне умереть! Однажды, когда я шёл от любовницы, и размяк, весь такой довольный, на меня напали бандиты, подкупленные кем-то из моих врагов. Они долго били меня, порезали мне мышцу на ноге, чтоб я не смог убежать, бросили истерзанного в грязи и ушли. Тогда Творец мира пришёл ко мне. Он просто смотрел, как я подыхаю, но вмешиваться не хотел. Он просто ушёл и оставил меня.

- Но всё-таки ты не сдох.

- Ага, - грустная улыбка, - Киа сам этого не ожидал.

Они какое-то время молчали, смотря на волны, страстно облизывающие берег. Брызги, долетавшие до них, уже вымочили их одежду, леденили тело. Но холод отвлекал от чего-то жуткого, замершего внутри, в душе. Когда душе очень больно, то боль и страдания тела от этой боли отвлекают. Не дело терзать и мучить своё тело, но иногда так хочется куда-нибудь деться от этой жуткой душевной боли! Хотя бы на миг убежать от неё. Хотя бы на миг!

- Так как же ты… выжил?

Благ повернулся, взглянул испытующе ему в лицо. Этот молодой хранитель был третьим существом из этого мира, чья судьба волновала его, за сколько-то проведённых здесь тысяч лет. Сначала до сердца Кайера невольно достучался бог пленившего его мира – вот от кого он не ожидал! Потом – музыка Камилла. А теперь – и этот дерзкий белокрылый. Страшно иметь симпатию и привязанность к кому-то, потому что потом их придётся потерять. Анжелу и Камилла Кайер уже потерял. А Кьякью… может, хоть с богом чужого мира ему когда-нибудь доведётся повидаться, если уж он застрял тут? Вот с Кьякью он бы повидаться хотел!

- Я лежал и подыхал на мостовой. Где-то звучала музыка: в городе был пышный праздник. Все праздновали, а я подыхал, - голубые глаза хранителя потемнели от неприятных воспоминаний, - Но какая-то нищая девочка не прошла мимо меня. Села возле меня на грязную мостовую, говорила со мной, отвлекала от боли и страха перед смертью беседой. Положила мою голову себе на колени. Осторожно гладила моё лицо. И спела мне песню. Жуткую, пронзительную песню о девочке, замёрзшей зимой на снегу. Слишком светлой душе, чтоб духи зимних ветров смогли ею завладеть, - улыбка скользнула по его губам, - Она так красиво пела её! На какие-то мгновения я забыл о боли. Я думал только о песне и о ней. О юной певице, которая никогда не будет петь в театре.

Он нахмурился, со всей силы ударил кулаком по ближайшему камню. Как будто хотел отплатить прежнему себе за ошибки, жестокость и глупость.

- Я тогда впервые задумался о людях, которым в жизни не повезло. Задумался, что у меня была сытая, роскошная жизнь, а у них – нет. Я тогда впервые раскаялся, что ничего доброго для людей не сделал и сдохну вот так, так ничего доброго сделать и не успев… А она пела… О, как она пронзительно пела, от души! А я умирал, сожалея о моей никчёмной жизни… Мне было всего лишь двадцать три года… Я ничего хорошего сделать не сумел… - белокрылый поёжился, потёр плечи, - Вдруг я почему-то посмотрел куда-то мимо неё. Почему-то туда посмотрел. Я увидел, что Творец мира стоит и смотрит на меня, наклонив голову набок. Смотрит растерянно и с интересом. А она пела и пела… Я потерял сознание…