Страница 2 из 36
Молодой мужчина вздрогнул.
- Ты бы лучше о себе подумала, дура! Тебя всё равно сожгут, рано или поздно.
- Мне… просто жаль тебя, - она грустно улыбнулась. - Когда мне было семь или восемь лет я упала в ледяную воду. И так же меня мучил кашель. Это больно.
- Ты… - факел задрожал в его руке, - Ты смеешь жалеть меня?!
- Но ты тоже человек, - теперь ведьма нахмурилась, - Почему я не могу пожалеть тебя?..
- Но… я же тебя не жалел! Так зачем же ты?.. Ты рехнулась в этом подземелье?!
- Может, я рехнулась, - она снова улыбнулась, - Нет ничего позорного в том, чтобы рехнуться, - девушка обхватила прутья рукой, теперь её лицо было близко к нему, - Может, ты сам бы рехнулся в этой темноте и сырости, лёжа на холодном полу? Так чего же постыдного в том, чтобы сойти с ума?..
Инквизитор шарахнулся в сторону, оступился… Факел улетел в сторону, а он поскользнулся на чьей-то крови. Тут недавно кого-то, истекающего кровью, провели. Ведьма следила за ним, обхватив прутья своей темницы руками.
- Сильно болит? Тебе бы ткань с колодезной водой приложить. Хотя, впрочем, в этот холод подойдёт и вода из реки…
- А ты… что ты ко мне прицепилась? – проворчал молодой инквизитор, поднимаясь, потирая расшибленную руку, - Околдовать меня хочешь? О, за что же правую руку?.. Как я теперь буду собирать дрова и поджигать костёр?..
- Может, Бог этого не хочет? Раз он ударил тебя по правой руке?
- Откуда ведьме знать волю Бога?.. Думаешь, я тебе поверю? Проклятая искусительница! – тут мужчину опять скрутило от жуткого кашля.
- Как бы ты ни ругался на меня, я помню, как ты тогда стоял на мосту и смотрел на воду. Я тогда подумала, что ты хочешь утопиться. Значит, твоё дело совсем тебе не по душе…
- Заткнись, змея! – заорал инквизитор.
- Я-то заткнусь и скоро. Но сердце твоё, быть может, и не заткнётся вовсе, - она отвернулась к нему спиной, - Сердце твоё или очерствеет однажды, или не умолкнет вовсе.
Он подошёл к ней, протянув руку между прутьев, схватил её за волосы, рванул на себя.
- Ты бы о себе позаботилась, дура! Своих она, видите ли, спасала! Героиня! Советовать мне вздумала?! Ничего, смейся. Смейся! Пламя сотрёт твою улыбку. Пламя никого не щадит.
- Но мне жаль тебя…
Мужчина дёрнул так, что она вскрикнула, перехватила волосы у головы, обернулась. Глаза её в тусклом свете сверкали. Он её видел нечётко. Но он слышал её голос. Её голос проваливался куда-то ему в сердце… Её слова резали его душу…
- Пламя костров, что ты запалил, попало и в твоё сердце, - голос осуждённой звучал глухо. - Оно сжигает тебя изнутри. Адское пламя с тобой во сне и наяву. Куда бы ты ни пошёл, оно горит внутри тебя и сжигает твоё сердце. Именно из-за этого ты так злишься на меня. Злишься, что я увидела пламя в твоей душе. Злишься, потому что я говорю тебе правду. И, знаешь, мне жаль тебя. Кажется, что никто кроме меня не видел твою душу. Никто кроме меня не просил тебя поберечь себя. У тебя никого нет. У меня есть семья, но ты один. И мне жаль тебя. Ты всегда один… Здесь ты тоже чужой… Они терпят тебя, потому что ты выполняешь их приказы… делаешь за кого-то грязную работу… но ты по-прежнему один. Может, ты поэтому стал таким жестоким и злым. Может, ты поэтому такой чёрствый. У меня была семья, но у тебя нет никого… Меня сожгут, а ты снова будешь один. У меня была семья, а у тебя никого не было…
Мужчина снова рванул её за волосы. Снова. Снова, чтобы она кричала. Чтобы она громче кричала. Но как бы громко она ни кричала от боли, пытаясь вырваться, он не чувствовал покоя. Да, она была права. Пламя сжигало его изнутри. Пламя сжигало его душу. Какая-то искра первого увиденного им костра запала ему в душу и прожгла её. Капля с первого костра, который он запалил сам, тоже попала ему в душу, раскрыв внутри настоящую бездну… бездну ада… Куда бы он потом ни шёл, пламя и чьи-то крики преследовали его… Во сне и наяву ему мерещилось пламя, слышались крики осуждённых… Он действительно хотел утопиться тогда, стоя на мосту… Но… как она поняла? Как она это всё прочла в его глазах?..
Вдруг он выпустил её волосы. Что есть силы оттолкнул её – девушка со вскриком упала на пол своей темницы – и молча ушёл. Она, сжавшись, плакала на холодном полу. Откуда-то из коридора, из темноты, до неё долетел его надрывный кашель.
Было темно… тусклый свет угасающего факела дрожал где-то из-за поворота… Скользили лёгкие, иногда шаркающие шаги… Кто-то, кутающийся в чёрный плащ, то шёл ровно, то вдруг облокачивался о грязную стену, закрывая рот рукой, сотрясаясь в приступах кашля. Впрочем, в подземелье почти никого уже не осталось, а те, что остались – или равнодушно спали, скрючившись на мокром холодном полу – двоим повезло оказаться в одном закутке вместе и они теперь спали, прижимаясь спинами друг к другу – или как эта худая девушка, провались куда-то в пространство между реальностью и бредом.