Страница 47 из 66
В очередной раз вздохнула и подперла рукой голову, облокотившись о стол. Мне было плохо. Не так, как обычно, но близко.
Почему? Почему я задала именно этот вопрос? Спросила бы, что именно вчера случилось, а меня потянуло на сантименты и воспоминания о том, что больше мне недоступно. Ну не дура ли я? Трижды попробовала — и хватит.
Я хорошо помнила продолжение того вечера, когда встретила Богдана. Там все было печально: собственно, само знакомство, небольшой заказ и ночевка в комнате, полной клопов. Так еще и без замка на двери. В общем, это была не ночь, а борьба с проходным двором, который мне устроили местные «сливки» низших слоев общества.
Вновь накатила слабость. И я сделала огромный вздох, чтобы погрузиться в очередной раз в воспоминания.
— Выглядишь отвратительно.
Хм, а мне нравится его честность. Но такое спускать нельзя.
— Прокляну.
Богдан вздыхает, присаживаясь рядом.
— Вообще-то я хотел предложить тебе одно дело.
Я вскидываю бровь, показывая, что готова слушать. Действительно интересно становится. Вряд ли предложит что-то стоящее, но вчера этот оборотень заплатил за мой ужин, я не имею права отказаться.
— У нас в деревне нет ведьм или ведьмаков, — начинает он издалека. — Да и единственный маг, который посещает нашу деревню, появляется здесь крайне не часто.
Вздыхаю, пропуская всю эту предысторию мимо ушей.
— Я хочу предложить тебе остаться здесь, у нас.
Заманчивое предложение, вот только…
— Я путешествую тайно, — сообщаю предельно честно. — Мне нельзя останавливаться на одном месте надолго. Если найдут служители — казнят.
Не знаю, что заставило меня рассказать о своей проблеме, но Богдан задумчиво хмурится и начинает барабанить пальцами по столу. А я продолжаю пить чай, который заказала. На лице оборотня виден огромный мыслительный процесс, мне становится немного скучно, но кто я такая, чтоб его отвлекать от этого? В конце концов, он сам напросился.
— А мы не будем говорить служителям, что ты живешь в нашей деревне, — произносит он наконец. — Будешь жить инкогнито.
— Ин… ког… как?
— Инкогнито, — улыбается Богдан. — В смысле тайно. С жителями я договорюсь, построим тебе домик в лесу, он совсем близко. Там и озеро рядышком, тебе понравится.
Хорошая идея, но очередное «но»:
— У меня нет ведьминской книги.
Однако оборотень отмахивается и от этого.
— Наша ведьма умерла лет десять назад. Молодая еще была, неопытная, но её книга осталась у служителей. Я могу её выкрасть. Или выкупить. В общем, совсем не проблема. Соглашайся.
Хмурюсь, обдумывая это предложение. Стоит ли оно того?
И неожиданно понимаю: да, стоит.
По щеке скатилась слеза. Пожалуй, это было самое любимое мое воспоминание.
Богдан сдержал слово: уже к вечеру у меня появилась книга. Тогда я еще назвала её «куском бумаги, неспособным дать что-то хозяйке», потому что после бабушкиной переключиться на такую, полупустую, я не могла. Но пришлось, я справилась, став лучшей в округе.
А еще он построил мне мой дом. Маленький, но самый лучший. Каждый гвоздь здесь забит с необычайной добротой (это от Богдана) и с огромной любовью (это от меня). Так что да, я была счастлива.
За те три года, что я жила здесь, Богдан стал мне другом. Пожалуй, влюбилась я только через год после поселения. Он бывал у меня довольно часто, принося немного денег и поддерживая уже уставшую от вечной нищеты меня. Все было замечательно до одного случая.
И я догадывалась, что следующим зелье покажет именно его.
***
Зима выдалась невероятно суровой. Я уже неделю сижу на одной воде: снегу, растопленном на печке. Впрочем, печка уже два дня холодная, ведь у меня нет возможности выйти и набрать дров: метель воет и не утихает.
От голода сводит живот. Наполнить его нечем, увы.
И у меня нет сил встать и открыть дверь, по которой барабанят уже пять минут.
— Женщина, ну ты вообще обленилась. — Богдан, как и всегда, после небольших церемоний позволяет себе войти самостоятельно.
Он наполовину раздет, вероятно, только перекидывался в звериную ипостась. Но сейчас меня это не интересует, я сижу, обхватив живот руками.
— А у тебя есть что-нибудь покушать? — голос звучит жалко, но лучше так, чем сидеть голодной.
Богдан хмурится.
— А сама ты что делала? Нет бы летом за припасы взяться. Лентяйка. Тебе все же девятнадцать, а не пять лет.
Однако он глубоко вздыхает и вытаскивает из-за пазухи рубашки буханку черного хлеба. Холодного, уже жесткого, но вкусного. И я вгрызаюсь в него, не обращая внимания на приличия и все еще ворчащего Богдана.
А оборотень садится рядом, привлекая меня к себе. Да, так намного теплее, поэтому я тоже обхватываю его за талию руками и ногами. Греюсь.
— Ты такой горячий, — шепчу, довольно жмурясь. Я сижу на его коленях, но полностью доверяю. Он — лучший, он не обидит.