Незаменимая

Вблизи жилище оказалось землянкой, врытой в землю до самых окон. Крыша была полукруглой из глины и веток с торчащей наружу трубой. Из нее клубами валил дым. Мне сразу стало теплее – от одного вида. Кольцо к этому времени светиться перестало. И греть – тоже. Мне даже стало казаться, что и не было ничего, что история с кольцом – лишь плод моего воспаленного страхом и холодом рассудка.

Кое-как добравшись до деревянной двери с торчащим из щелей мхом, я постучала. Сначала – напористо, насколько хватало сил, но потом всё слабее и слабее, пока рука совсем не перестала слушаться и не упала на землю. Наверное, еще немного – и я бы так и окоченела перед порогом чужого жилья, сделав напоследок неприятный сюрприз хозяевам. Но дверь распахнулась тут же, обдавая меня жаром и запахом горячей похлебки. На пороге стояла женщина – невысокая, сутулая, в грубом суконном платье и с убранными под чепец волосами. Ее лицо было словно исстиранным – блеклым, с заостренными чертами и бесцветными глазами. Она не сразу заметила меня – валявшуюся у порога. Встать я так и не смогла.

- Чего тебе тут? – недобро сверкнув глазами, спросила она.

- М-м-мне б-б-бы по-погр-погреться, - ответила я, отстукивая зубами.

- Иди отсюда! Тут за перевалом деревня – там тебя приютят!

Вместо ответа я лишь жалобно заскулила. Не могла поверить – неужели хозяйка и правда погонит меня со двора? Разве не видит, что ни до каких перевалов я не доберусь? И потом, гнать изможденного холодом и голодом – грешно. И возмездие не страшно этой черствой женщине?

- Чего выстуживаешь? – раздалось мужским хриплым голосом у нее за спиной.

Я встрепенулась – может, хозяин сердечнее своей жены? Хотя, голос его был отнюдь не добр. Когда же перед глазами предстала косматая обрюзгшая фигура в засаленной рубахе и жилете, от надежды не осталось и следа. Из-под кустистых бровей хозяина смотрели два угля. Длинная борода свисала на грудь, прикрывая искривленный в недовольной гримасе рот.

- Бродяжка прибилась. Просит еды, а я говорю, что у нас дать нечего. Вот за перева-алом, - женщина махнула рукой в ту сторону, откуда я только что пришла. – Там и накормят и обогреют.

- Погоди ты, глупая баба, - отодвигая ее в сторону и приближаясь ко мне, сказал хозяин. Теперь я уверилась, что эта женщина – его жена. И что относился он к ней не лучше, чем в моем доме – к прислуге. Стоило хозяину прикоснуться к женщине, как она вздрогнула и заслонилась рукой. Вышло это у нее не нарочно, а скорее по привычке. Хозяин же наклонился и принялся пристально разглядывать, кто среди ночи притащился к его порогу. Но мне как-то стало уже всё равно. Озноб добрался до макушки, и теперь я слышала и видела всё словно издалека.

- Разве это нищенка? Смотри, какой наряд… И кожа… А перстень… - бормотал хозяин. А потом добавил громче и торжественнее. – Нет, глупая баба! Это – наша гостья. Мигом согрей воды! И своей жабьей воды навари – выпаивать будешь!

Женщина тут же унеслась в дом. Ее муж склонился еще ниже, подхватил меня под мышками, и, натужно кряхтя, потащил следом. Похоже, поднять меня он не рассчитывал. А может, не хотел пачкаться – я ведь вся была в болотной жиже и налипшей листве. С трудом он втащил меня внутрь. Потом заглянул в глаза, похлопал по щекам.

- Вот тебе и раз, - сердито бубнил он себе под нос, вероятно, думая, что я уже ничего не слышу и не соображаю. – Привалила такая краля, и что? Из-за глупой бабы сдохнет тут? Знать бы – как ее занесло в наши топи… И как выбралась? Чудо!

Он снова похлопал меня по щекам. К тому времени я уже ничего не видела – глаза закрылись сами собой, стоило оказаться около жарко натопленной печи.

- Скорее! Соскучилась по плетке?! – заорал хозяин во всю мощь.