Незаменимая

Я упала спиной во что-то липкое зловонное и холодное. Оно с влажным чмоком принялось засасывать неожиданную добычу, а мое тело по-прежнему не хотело слушаться. И мысли – тоже. Они путалась, не давая сообразить – где я и как сюда попала? Вокруг было темно: ни луны, ни звезд, ни огней поместья. И холодно. Колючий ветер сыпал в лицо мелкую ледяную морось. Платье намокло, волосы – тоже, но единственное, что я могла сделать – стучать зубами. И безвольно разглядывать сверкавшие вдалеке два зеленых огня голодных глаз. Волк – вяло подумала и снова забылась.

Только когда холод добрался до груди, я смогла прийти в себя – думать и даже шевелить руками. Под ребрами словно надули пузырь – стало тесно, тяжко, душно. К тому времени вязкая хлюпь засосала мои ноги и принялась жадно ползти дальше. Я дернулась, пошарила руками перед собой, ища твердой земли, но вместо этого хватала затхлую жижу. Болото! Я похолодела – на этот раз от страха. Если не сделаю ничего, то оно проглотит меня и задушит в зловонных объятиях. Вот почему больше не сверкали из темноты голодные зеленые огни. Похоже, зверь решил не рисковать и поискать более доступную добычу.

Воспоминания принялись терзать мозг раскаленными вспышками. Амалия! Как я могла ей поверить?! Почему не послушалась Ольгерда? Обвила его кузина меня, дурочку, вокруг пальца знатно. А я и рада была развесить уши! Решила, глупая, что нашла такую же оклеветанную сплетнями душу… Теперь же я сомневалась, что вся история Амалии про роман с Ольгердом была правдой. Да и все остальные ее слова, поступки, жесты, стали покрыты для меня толстым слоем лжи. Только, что это теперь изменит? И что она сделала со мной? Опоила? И как так вышло, что вместо кухонного двора я оказалась в болоте – неизвестно где?

Вопросов было слишком много, а вот ответов – ни одного. И потом – разве сейчас время рассуждать? Я одернула себя – спасаться надо! Кричать! Звать на помощь! Вот только кто будет ночью ходить по болотам? Может, поблизости какой-нибудь балаган-времянка и запозднившийся охотник? Но на болотах нет дичи, кто сунется сюда? За ягодой, если она тут есть, ребятня придет не раньше утра. Не могла я столько ждать! Снова попробовала найти кочку, задергалась, ощупывая всё вокруг себя, но лишь сильнее завязла. Теперь уже до талии. Запоздало вспомнила, что чем сильнее рвешься из трясины, тем быстрее тонешь. Значит, надо было копить силы, думать, искать, а потом уже действовать наверняка.

Время шло, застывало моросью на ресницах, а я никак не находила выхода. К тому же глубоко в болоте оказалось тепло. И чем больше оно меня засасывало, тем меньше хотелось куда-то идти. Ноги налились ватной тяжестью, сон заволакивал, закрывал глаза. Я моргала, строила гримасы, стараясь держаться в сознании, но соображала уже плохо.

Стоило прикрыть глаза, как перед ними поплыли берега Олены. Мы с Биргит бежали наперегонки, брызгая во все стороны голыми пятками. Края простеньких льняных платьев намокли, лицо и волосы трепал злой ветер. Я проигрывала. Биргит мчалась шагах в пяти перед моим носом, то оборачиваясь, то снова припуская вперед. Конечно, она же была легче меня…

Картинка снова поплыла. Теперь я сидела в парке поместья Партенн на скамейке. Над головой ласково светило солнце, но почему-то было холодно. Я зябла, ежилась, потирала плечи руками, пытаясь согреться. Рядом сидела Биргит. Она смотрела на меня удивленно – ей-то приходилось спасаться от зноя веером. Я хотела что-то сказать, открыла рот, но так и застыла. Образ сестры начал таять, затуманился, а когда снова прояснился – передо мной сидела тетя Лигия. Смотрела сурово из-под нахмуренных бровей, говорила что-то монотонно, будто отчитывала. Но я ничего не понимала. Захотелось сказать об этом вслух, но стоило напрячь горло, как сон рассеялся.

Я не сразу вспомнила, где нахожусь. Сначала протянула к лицу руки – обтереть лицо от налипшей мороси. И глазам не поверила – фамильное кольцо тетушки сверкнуло алым. И в этой короткой вспышке я успела разглядеть изогнутое деревце с протянутой кривой лапой как раз в мою сторону. Надо было только дотянуться рукой, но чем больше я вязла, тем меньше оставалось сил. Болото обхватывало меня теплотой, глаза сами собой закрывались, снова наваливалось забытье. Зачем куда-то идти?..

Очнулась, только когда со всего маха влепилась лицом в болотную жижу. Голова протрезвела, я потянулась к спасительной ветке, потом еще. Пальцы касались ее, но ухватиться как следует не получалось. И тогда я разозлись. На себя – дуру доверчивую! Обругав свою персону самыми гадкими словами, какие знала, мысленно дала себе такого пинка, что дрему сдуло в один миг. Стиснув зубы, я подалась вперед и ухватилась за ветку. Медленно, пядь за пядью я вытягивалась из болота. Оно не хотело отпускать, чавкало и булькало сердито, тянуло назад. На этот раз я оказалась сильнее, подгоняла себя, продолжая ругать и всячески грозиться. Когда же выползла на спасительную кочку, из которой росло дерево, упала без сил и задышала тяжело, сбивчиво. Сердце отбивало набат, во рту всё пересохло. В ушах шумело. Платье, измазанное тиной и вонючей жижей, на ледяном ветру мгновенно встало колом. Зато от кольца тетушки Лигии шли тепло и свет – мягкий и рассеянный.

Грело оно не сильно, но только благодаря подарку Ольгерда мне удавалось отвлечься от пробиравшего до костей озноба. С трудом оторвавшись от спасительного островка, я побрела дальше, плутая от одной кочки до другой. Сколько шла – не знаю. Рассудок покидал меня, мышцы сводило от стужи и усталости, сердце обиженно ухало в груди. Но я не сдавалась и вскоре с радостью обнаружила, что бреду по твердой земле. Передвигала ноги, спотыкаясь на валежнике и торчавших корнях, растопыренные ветки елок царапали мне щеки и руки, цепляли за волосы. Наконец, я запнулась и покатилась по земле, теряя сознание. Когда очнулась, то первое, что увидела – оконце света! Впереди было какое-то жилище! Не помня себя, я на карачках поползла туда.