Незаменимая

Сон навалился тяжестью – в нем была только давящая на грудь пустота и жар. Чудилось, что я горю. Кажется, я металась по постели, бредила. Тогда рядом оказывался кто-то заботливый и добрый. Сквозь сон я чувствовала, как он клал мне холодную руку на лоб, подносил чашку с травяным отваром к губам. Вернее – она. До рассудка, окутанного сонным туманом, доносился ласковый шепот.

- Потерпи, милая, потерпи… Сейчас станет легче. Ты только не сдавайся.

Мама – пронеслось в голове. Конечно же, это она снова ночевала у моей кровати, никому не доверяя выхаживать дочку. Приходя в сознание, я рвалась к ней, мычала протяжно, не в силах произнести ни слова. Казалось, губы распухли, а в горле поселился дикобраз – кололо страшно! Я кашляла, металась по кровати и снова забывалась.

Но стоило маме отойти, как меня начинали теребить за правую руку – кто-то сильно дергал за палец. Мазал его чем-то липким, потом снова дергал. Что ему надо? Я пыталась отмахнуться, но этот кто-то не отставал.

- Оставь девочку в покое, - слышался сквозь болезненный сон усталый женский голос.

- Не твоё дело, баба! – огрызался кто-то противным мужским фальцетом. – Ей уже всё равно, а кто нам заплатит за старания?

- Не помрет она – выкарабкается, - не сдавался первый голос. – Видишь, уже и руками машет. Глядишь – через неделю встанет. Только покормить надо – третий день ничего не ест.

- Вот и накорми! – продолжая терзать мой палец, орал мужской голос. – Не помрет она! И что? Очнется, скажем, что без перстня к нам пришла! После такой горячки я бы поверил.

Женщина помолчала, а потом заговорила спокойно.

- Если ты хочешь получить за нее денег, то думаю, что родня опознает ее именно по кольцу. Смотри, как у нее лицо изодрано – могут и отпереться. Особенно, если кто-то из них ее в топи спровадил. А так – не денутся никуда. Еще и за молчание приплатят.

Всё это время мужчина слушал молча, изредка кряхтя над перстнем.

- Думает она! – он разразился уличной руганью, от которой хотелось тут же заткнуть уши, но руки не слушались. Рассудок всё слышал, но тело, похоже, спало мертвым сном. – Твоё дело не думать, а девку выхаживать! А уж кому ее продать и за сколько, я без тебя решу!

Он продолжал ругаться, но терзать мои пальцы перестал. Да и голос его удалялся. Ушел, наконец-то! Он напоминал стервятника, которые кружили в пустыне над умирающим от жажды путником. Даже встала перед глазами картинка из книги – черно-белый карандашный набросок. И огромное солнце на полстраницы. Оно пекло, пекло, пекло…

- Пей, милая.

Я снова очнулась. На этот раз с трудом, но разлепила глаза. Перед ними оказалась глиняная чашка с колотым краем. А в ней – что-то жидкое, пахнущее картофелем и куриным бульоном. Жутко захотелось есть – живот свело судорогой. Я потянулась к чашке губами, но они слиплись, и сделать глоток не получилось.

- Подожди, - сказал женский голос. Хозяйка отставила чашку на табурет, и ушла. Теперь я поняла, что это не мама. Картинка перед глазами расплывалась, в мозг словно тыкали раскаленным железом, но отличить осунувшееся лицо хозяйки от маминого я сумела. Память тут же разразилась воспоминаниями, которые в бреду казались страшным сном. Амалия, болото, хозяин-стервятник…

Хозяйка вернулась с другой чашкой – пошире. Достала из нее мокрую тряпку, отжала и принялась отмачивать мои губы.

- До крови искусала, болезная, - тихо приговаривала она. – Вот и запеклись. Ничего, мы сейчас поправим дело.

Ее старания не остались напрасными – губы и впрямь стали послушными, правда, саднили. Хозяйка оставила чашку с тряпкой и снова протянула мне бульон. Я принялась жадно глотать его, унимая сосавшую в животе пустоту. Пыталась и сама держать посуду, но руки ходили ходуном. Когда сытая снова повалилась в постель, голова прояснилась.

- Ну вот, скоро совсем здоровая будешь, - весело сказала хозяйка, оставляя чашку и помогая мне лечь.

Я хотела улыбнуться в ответ, поблагодарить, но тут же вспомнила подслушанный в бреду разговор. Эти люди хотели меня продать. И может даже – не родным. Стало тоскливо, сердце натужно забилось, словно пойманное в клетку. И стоило выбираться из болота, чтобы теперь лежать тут и ждать, когда стервятник-хозяин решит мою судьбу?

Хозяйка тем временем отнесла чашки и снова вернулась, села ко мне на постель, принялась щупать лоб холодными натруженными руками.

- Ну вот, жара почти нет, - довольно бормотала она себе под нос. А потом добавила, наклоняясь ко мне и заглядывая в глаза. – Ты откуда хоть? Чья? Может, кому весточку подать?

- Из Дерна-на-Олене, - с трудом выговорила я, но тут же спохватилась – это отчий дом, мне же теперь надо было считать себя леди Партенн. – Вернее, из Лотера, поместья…

- Ты еще не в себе? - перебила она. Брови ее съехались к переносице. – Или пытаешься меня запутать? Не надо, милая. Лучше скажи – откуда ты и как тебя зовут. Мы пошлем письмо твоим родным, и они приедут за тобой. Или…

Тут она понизила голос, наклонилась к самому моему уху и горячо зашептала.