Страница 67 из 107
Ещё несколько раз я дёрнул стартером и она повторила:
– Не мучайся, сынок. Здесь ничего не работает. В полнолуние даже примус не разгорается, приходится топить печь. – Она махнула рукой в сторону дома.
Радом с двухэтажной развалюхой – это её Невилл назвала домом, – стояла печь. Каменная, сложенная из длинных узких пластушек печь под навесом. Широкая топка, явно для хозяйственных нужд, квадратная труба футов в шесть высотой. На чугунной плите кастрюля, рядом медный чайник с измятыми боками.
– Хочешь есть?
Я задумался: хочу ли я есть? Потом поставил вопрос шире: чего я вообще сейчас хочу? Поскорее убраться отсюда или осмотреться? В таких местах не часто доводится побывать. Мне стало любопытно.
– Машина твоя заведётся не скоро, так что располагайся.
– А почему она не заведётся?
– Я ж говорила, – старуха подняла правую клюку, положила её на левую. Я с удивлением увидел, что это дробовик. Ремингтон 870. – Полнолуние. Даже Реми стреляет дважды.
Хотелось спросить, почему только дважды, но я промолчал. Когда перед тобой старуха с дробовиком, и вы стоите посреди пустоши – слова излишни. Лучше со всем соглашаться.
В мою миску она плюхнула порцию бобов, дала ломоть булки. Похвалилась, что сама их печёт из ячменной и кукурузной муки.
Мы разговорились. Старушка Невилл оказалась ещё вполне в своём уме. Современных "штучек" она не знала, зато многое помнила из прошлого века. Я рассказал ей про свою работу в страховой компании, спросил про Марка Холливера. Оказалось, он пропал лет десять тому назад.
– Скорее всего, сбежал. Его жёнушка отличалась скверным характером. Брюзжала дни и ночи напролёт. Кому приятно жить с такой бабой?
– Мне – нет. Я бы тоже сбежал.
Она поняла юмор и рассмеялась. А следом попросила меня сделать одну штуку. Нужно было подняться на самый верх холма и посмотреть, как там дела. Я подумал: "О чём она? Какие там могут быть дела? Или там центр управления космическими полётами?"
Тропинка круто забирала вверх, кое-где из-под кустарника выглядывали камни. Огромные зализанные валуны.
Я забрался наверх и огляделся. Отсюда открывался бесподобный вид. У самого горизонта перемигивались огоньки Сьюпертауна. Солнце светило уже не сверху, а как бы из-за кадра, снизу. Во второй раз я вспомнил про горький апельсин – таким оттенком теперь светились облака.
Милое место, решил я. Будь я художником – обязательно застрял бы в этих местах на пару недель. Увидеть закат, нарисовать восход. Горькое небо и ванильные облака. Песня! Да и марево над полем впечатляет… волны в траве, которые гоняет ветер.
Меня охватило романтическое настроение. Каждый житель города рано или поздно попадает в место, где его панцирь лопается. Броня исчезает. Он чувствует запах земли, трогает рукой тёплые камни и задумывается, что будет, когда его не станет. Мир не перестанет вертеться, травы будут расти, а дождь будет литься на землю. Как и тысячу лет до его рождения. Человек – всего лишь песчинка.
У западного крутого склона я увидел каменный круг. Я даже не сразу сообразил, что это колодец. Кому придёт в голову рыть колодец на самой макушке холма? Я подошел, заглянул внутрь. Колодец! Это был точно колодец, причём с водой! Чувствовалась мокрая прохлада, как около реки.
"Чёрт меня побери, – я был в восторге. – Это действительно удивительное место". Даже неприятности с "фордом" забылись…
***
В двери звякает ключ, Джейн вздрагивает и замечает, что её рука всё ещё лежит рядом с экстренной кнопкой.
– Как он себя вёл? – спрашивает лейтенант, Джейн трясёт головой. Она растеряна.
"Мёртвый городок, колодец, старуха, – думает она. – Причём здесь я?" Она намеревалась вернуться домой уже сегодня (во всяком случае, надеялась на это), но встреча прошла впустую, ничего не прояснила.
– Завтра можете прийти на полчаса раньше, – говорит лейтенант.
– Завтра? – непонятно зачем Джейн давит на кнопку, раздаётся противный звонок. Дугал морщится. – Завтра? – повторяет Джейн, как заезженная пластинка.
Роберт напрягается – это видно по побелевшим костяшкам и по вспотевшему лбу. Он привстаёт:
– Это важно! Важно для всех. Для тебя, для меня, для…
Его начинает рвать. Джейн едва успевает отпрянуть, струя мутной жижи падает на стол, по камере расплывается мерзкий запах полупереваренной пищи.
Через минуту в камеру вбегает доктор, делает Роберту укол, пытается успокоить. К этому времени Джейн и Дугал уже вышли в коридор, лейтенанта в камере сменил другой полицейский.
Врач громко кричит, что это нервный припадок и требует перевести Роберта в медицинский блок, коп отвечает, что на это нет времени, говорит, что это абсурдно. Просит сделать ещё один укол или: "Какое-нибудь другое лекарство. Дай ему что-нибудь! Нам нужно всего несколько суток".