Ветер

А Захар, Красов и Сырин знали об исцелении ненамного больше меня. Кроме того, у них сейчас появилась новая пища для размышлений. Дело в том, что погода во Владивостоке внезапно улучшилась. Ее портили, чтобы навредить людям, черные маги. А, почему они отступили сейчас, никто не мог понять. Хотелось бы верить, что черные испугались воссоединения Стихий. Но это было весьма маловероятно. Следовательно, они затаились до более удобного момента, который, естественно, не заставит себя ждать.

Теперь наша приморская троица ломала голову, какой же шаг предпримут черные силы на этот раз. Вот только ответов не находилось.

Я же был очень даже рад. Ведь покончить с врагами мы могли только, если бы они появились. А раз их не было, я имел возможность побольше всему научиться. Кстати, я уже начал изучать иностранные языки, чем невероятно гордился.

***

В тот запомнившийся мне день я заперся в своей комнате и корпел над итальянским. Пурген уже не выдержал и сбежал спать в Светкину комнату, а Иосиф Емельянович продолжал наблюдать за мной, изредка что-то советуя.

— Сейчас мозги в трубку свернутся, — проныл он где-то на пятом часу занятия.

— Я не заставляю тебя себя слушать, — заметил я.

— Но мне ж интересно.

— Спасибо за заботу, — улыбнулся я.

Домовой пристально на меня посмотрел и задумчиво почесал свою седую головенку.

— Тебя что-то беспокоит? — наконец спросил он.

— Учеба, — ответил я. К чему скрывать очевидное? Мне правда было паршиво.

— А что с учебой? — Емельяныч, не понимая, посмотрел на лежащий на кровати учебник итальянского. — По-моему, у тебя неплохо получается.

— Не та учеба. Университет, — пояснил я. — Мне кажется, я туда не вернусь.

— Почему? Из-за прогулов? Наколдуешь, и люди забудут о них.

— Ты думаешь? — я скривился, представив себе, как я магией добиваюсь хороших отметок. — Посмотрим.

В дверь позвонили.

— Кто это? — спросил я домового, который и на таком расстоянии хвастал своим нюхом.

— Ох… запамятовал имя… Рыжий такой, с ушами лопоухими.

— Сашка?! — подскочил я. — Что делать?

— А что?

— Он же… Я не могу ему врать! — я схватился за голову. «Не могу, но должен…»

— Иди, открывай, — посоветовал Емельяныч. — А я пока твои магические книжки припрячу.

Но я еще медлил.

— Может, если подождать, он уйдет?

Но звонок продолжал звонить.

— У него там рука не отсохла? — возмутился домовой. — Иди лучше открывай, а то без двери и без звоночка останемся.

Делать было нечего. Плохо, что я находился дома один, а то можно было бы попросить бабушку сказать, что меня нет.

— Иди, — подтолкнул домовой, — у тебя получится.

Еще бы у меня не получилось! Я разозлился на весь мир и побежал в прихожку. Не спрашивая, кого бог принес, так как мне уже было это известно, распахнул дверь.

— Привет, — на меня уставились серые прищуренные глаза. — Можно войти?

«Нельзя!»

Я задушил немой крик и, сделав над собой усилие, отошел в сторону, давая Бардакову пройти, а затем захлопнул дверь.

Едва Сашка вошел, меня будто пронзило иголкой, так, что я даже вздрогнул.

— Зуб болит? — с ходу спросил я.

Он непонимающе уставился на меня.

— Откуда ты знаешь?

— Щека припухла, — соврал я.

— А-а. Вот черт!

— Ничего, пройдет, — заверил я, собираясь это «пройдет» устроить.

Сашка отмахнулся, хотя зуб у него болел порядочно.

— Поговорим? — предложил он.

— Поговорим, — кивнул я. — Проходи.

Пока Ухо снимал куртку, я решил сходить в свою комнату и проверить, все ли убрал Иосиф Емельянович.

— Давай скорее, — поторопил я Сашку и, проходя мимо, словно просто так, хлопнул друга по плечу. Окна были открыты, и я понадеялся, что Сашка не удивится проскользнувшему ветерку. Он ничего не сказал. А я, довольный тем, что вылечил ему больной зуб, прошел в свою комнату.

В комнате был идеальный порядок. Емельяныч постарался на славу. Интересно, когда это он умудрился даже пыль стереть с книжных полок?

— Спасибо, — прошептал я.

— Пожалуйста, — донеслось из-под кровати.

В этот момент подошел Сашка. Он даже присвистнул, оглядев внутреннее убранство.

— Если верить в то, что признак творческого человека — беспорядок в его жилище, то ты, дружище, завязал с творчеством, — прокомментировал он.

— Да разве ж это порядок?

— А то. У меня так в лучшие времена не бывает. А ты, смотрю, прям чистюля.