Страница 8 из 106
- Его зарезали.... Я боюсь ей сказать.... - отец и сын сидели бок о бок, придавленные бедой, и как рассказать матери о том, что произошло не зал ни один из них. Дверь приоткрылась, Татьяна просунула голову и тихо проговорила.
- Чего сидите, как примороженные, я чай согрела, на стол накрыла, пошли завтракать, всё равно не спите. А ты чего, отец, вскочил ни свет - ни заря? - она вошла в комнату и посмотрела внимательно на сразу же изменившихся и притихших при её появлении мужчин, - чего молчите, как воды в рот набрали?
- Мама, ты сядь. Разговор есть, - Артём подвинулся, Татьяна присела между мужчинами.
- Что за секреты? Ты такой таинственный Артём, можно подумать, что нашёл клад, а отдать государству - жаба душит. Колитесь, мужики, что за проблема?
- Данила подрался, и его.... - договорить Артём не успел, мать опередила его, сделав свои выводы.
- Забрали в милицию? - охнула она.
- Не совсем.
- В больницу? - ещё больше перепугалась она.
- Почти.... - Артём еле выдавливал из себя слова.
- Господи, так что же ты молчал до этого?! В какую больницу? В травматологию? Он в сознании? Его что, сильно избили? Чего молчишь? - Татьяна вскочила, побежала в коридор, достала из шкафа шубу, быстро надела сапоги на голые ноги, а шубу - на халат и опять зашла в комнату.
- Вы что расселись, марш одеваться, в больницу поедем, может, ребёнку помощь какая нужна, а вдруг крови много потерял, надо доноров искать. Да шевелитесь вы, в конце-то концов! Артём, в какую больницу увезли Данилу?
-Садись мама, ну же... - Артём насильно усадил мать, Алексей обнял её за плечи, - в морг...
- Ну, хорошо, в морг так в морг. Только я не пойму, что это за больница такая? - Татьяна удивлённо уставилась на поникшие головы мужчин. Знакомое слово морг она никак не могла соотнести с сыном, ведь туда увозят только мёртвых, так при чём здесь её Данила...
- Так, погодите, что-то не сходится, в морге трупы, понимаете, покойники.... - она старалась доказать им, что они что-то напутали, - насколько мне известно, несколько часов назад Данила живой и здоровый находился дома, и на труп, извините, ну никак не смахивал. Что за бред, не мог же он, испортиться всего за одну ночь, чтоб его поместили в такое мрачное место. Там, между прочим, холодно, и режут. Вы что, хотите меня убедить, что Данила выжил из ума и решил согласиться на операцию под названием вскрытие? Может, ещё скажете, что ему там трепанацию черепа собираются сделать, чтоб мозги вправить?
Татьяна понимала, что несёт полную околесицу, но остановиться не могла, иначе ей и самой понадобится вправлять мозги. Со стороны она и впрямь немножко смахивала на сумасшедшую, но разум отказывался признавать, что сына нет. Мужчины не перебивали её, дали выговориться, хотя у самих кошки на душе скребли. Запас аргументов насчет того, что это не может быть правдой, иссяк, Татьяна замолчала, и в комнате наступила гнетущая тишина. Никто не отваживался встать и начать приготовления к похоронам.
Знакомые и малознакомые лица, как в калейдоскопе, мелькали перед глазами Татьяны, а ей хотелось только одного, забыться, провалиться ко всем чертям в самую глубокую преисподнюю, чтоб только не чувствовать адской боли от потери сына. Татьяна смотрела и не видела, слушала и не слышала; люди подходили к ней и что-то говорили, она же сидела отрешенная и сухими глазами смотрела на происходящее. Её мысли были далеко от гроба, она вспоминала, как он появился на свет, хотя она и не помнит этого счастливого мгновения: была под общим наркозом. Врачи сказали, что ребёнок крупный, идёт попкой, и большая вероятность, что задохнётся, а могут и оба умереть. Нужно делать кесарево сечение. До сих пор, хотя прошло много лет, шрам на животе напоминает об этом. Когда Татьяна открыла глаза, маленький завернутый комочек лежал рядом на столе, смотрел на неё, не отрываясь, ярко-синими глазами-бусинками и, самое удивительное, улыбался. Нет, это она улыбалась, глядя на его умильное личико. Вес малыша был всего два килограмма, сто граммов. И почему врачи решили, что он крупный, не понятно, по попе что ли? Данила рос слабым, болезненным мальчиком, даже диагноз вынесли, врожденный порок сердца. Говорили, что вполне может умереть, не дожив до трёх лет. Татьяна вынесла все его бесконечные болезни: ветряную оспу, скарлатину, свинку, воспаление лёгких, фурункулёз и даже дистрофию, после того, как он переболел диспепсией. Она бросила работу, посвятив всё своё время сыну. Старший, Артём, почти никогда не болел, рос шустрым, как юла, не мог усидеть на месте ни минуты. Организм Данилы не принимал антибиотиков, поэтому следовало постоянно быть начеку, чтоб, не дай Бог, ему в больницах случайно не ввели пенициллин или что-то из этой серии. Попадание в его организм этого лекарства означало бы смерть. Сколько раз он умирал под капельницами, но всякий раз, как феникс возрождается из пепла, он выздоравливал, смеясь над старухой с косой. Но она, злодейка, всё же подкараулила, выследила и нанесла свой роковой удар... До шести лет продолжались бесконечные хождения по врачам. И вот наступило долгожданное счастье - первый класс. Сын практически перестал болеть, записался в секцию каратэ, плавал летом на байдарках, а лошадей вообще обожал. Балдел по полной программе, как он тогда выражался, и животные платили ему той же любовью. Вплоть до армии он посещал конезавод в Аненках.
Татьяна осталась возле больничных ворот. Через полчаса ожидания не выдержала, отправилась на поиски морга. Здание морга большое, белое. Побродила по коридорам, но ни сына, ни мужа не нашла. Вышла на улицу, воздуха не хватало, сердце в груди билось, как пойманная в силки пичужка. Рядом со зданием проходила группа молодых студентов-медиков, она спросила, как пройти в морг, там её сын. Ребята дружно загалдели, повели вокруг здания и указали на железную дверь с торцевой стороны. Татьяна поднялась по ступенькам, нажала ручку и открыла дверь. Шагнув через порог, она оказалась в большом помещении с множеством длинных стеллажей, покрытых нержавейкой. Слева, возле окна, лежал труп обнажённого мужчины, в центре комнаты куча наваленных друг на друга младенцев, а прямо перед ней Данила. Тоже голый, но вот только внутренности его были вытащены и лежали рядом. Татьяна похолодела от ужаса, её мальчик лежал как живой, с широко открытыми, только остекленевшими глазами. И если бы не разрез на его теле, от горла до самого паха, можно было подумать, что он просто прилёг отдохнуть в этом чудовищном месте. Из противоположной двери появился высокий немолодой мужчина в клеёнчатом фартуке, в одной руке он пинцетом держал сигарету, в другой кружку с дымящейся жидкостью, возможно, с чаем или кофе. Увидев Татьяну, растерялся, потом спросил: