Страница 7 из 106
Татьяна Геннадиевна Трубникова сорока пяти лет, женщина общительная, среднего роста, чуть полноватая, с коротко стриженными каштановыми волосами. В этот Новый год она особенно была счастлива: купили машину, сын живой и невредимый вернулся из армии, старший сынок приехал с севера в двухнедельный отпуск с женой и внуком. Как тут не радоваться жизни?
К четырём часам утра гости разошлись, Татьяна убрала со стола, помыла посуду и прилегла к мужу на диван досматривать новогодние передачи. Алексей обнял жену, и через полчаса она услышала его храп. Глаза женщины закрылись, она тоже задремала, но когда проснулась, не могла понять, сколько времени спала, и что её разбудило. Сердце колотилось, женщина встала, надела тапочки и вышла на кухню. Нажала кнопку выключателя, комната озарилась ярким светом, так как в люстре было вкручено три лампочки-сотки. Поставила чайник на газ и села за стол, повернувшись спиной к окну.
- Как дует, надо бы форточку закрыть.
Она сняла тапочки, влезла на стул и закрыла форточку. На второй створке отломалась ручка, и постоянно приходится использовать плоскогубцы, чтобы закрыть её. Первое время Татьяна злилась, теперь же, когда приспособилась, обида на строителей прошла. Хотя и понимала, что рамы изготавливают столяры, а вставляют плотники, строители же только красят окна, ещё штукатурят стены и клеят обои. Но ей от этого легче не становилось. Обои она переклеила, потолки отодрала, помыла и выкрасила окна, они хоть и приобрели блестящий белый цвет, но закрываться отказывались: рамы не совпадали с коробками, пластмассовые защёлки постоянно отламывались, резали руки, и зимой из всех щелей дул пронизывающий ветер. Никакие затыкания не помогали. На семейном совете решили по весне менять деревянные окна на пластиковые. Но ведь до весны ещё так далеко.... Время пять часов утра, детей всё ещё нет, да и не удивительно, молодёжь предпочитает веселиться. Они с мужем тоже бы пошли куда-нибудь в гости, как раньше, часов до восьми, но маленький внук спал, а таскать его с собой даже мысли не возникало, мог простудиться. Семь утра. Татьяна выпила уже третью чашку кофе, а мальчишек всё не было. На мобильник звонить не хотелось, подумают, что мать контролирует их новогодние похождения. В дверь позвонили, и, отставив недопитую чашку, она кинулась в коридор, даже не спрашивая, кто, открыла.
- Ну, наконец-то, я уже начала волноваться, - тихо проговорила она, пропуская сына и невестку в квартиру, - А где Данила? Всё ещё не наговорился с Машей?
- Там он где-то... - неопределённо ответил Артём, - сын спит?
- Конечно, слава Богу, что он ещё маленький, и ему чуждо шатание по ночным клубам. Спит, солнышко моё, даже не проснулся ни разу за ночь. Кушать будете, разогреть?
- Нет, мам, не хочется, - Артём сел на стул и прислонился к стене, прикрыв глаза. Оксана пристроилась рядом с мужем на маленький стульчик, глаза невестки были красными и слегка припухшими.
- Вы что, поругались? - спросила взволнованно Татьяна, глядя на смурных детей, - или детство вспомнили да с Данилкой подрались? - Оксана вскочила и опрометью бросилась из кухни, вытирая на ходу закапавшие слёзы.
- Где отец?
- Спит, где ему ещё быть. Да что происходит? Почему Оксана плачет?
- Ничего.
- Как это ничего, когда у неё такой вид, будто из неё душу вытрясли, а засунуть назад ума не хватило.
- Что? Какую душу? Ты это о чём, мама?
- Ау..... Сынок!!! Ты где? - Татьяна защёлкала пальцами перед глазами сына, взгляд был остекленевший и направлен в никуда.
- А, что? Ты что-то сказала?
- Артём, проснись, а лучше иди спать. Вид у тебя очень уж замученный.
- Чего, спать? А, ну да, сейчас.... А ты?
- Я Данилу подожду, он, как всегда, голодный придёт, а разогревать не захочет, холодного нахватается. Иди уже, на ходу засыпаешь.
- Отец где? - снова спросил Артём.
- В зале, уснул возле телевизора. Ты уже спрашивал.
- Ага, я сейчас, только скажу ему пару слов и всё.... Потом, всё потом....
- Сума можно сойти, до чего довели себя, надо же, вроде и не пьяный, а ведёт себя странно, очень странно.
Артём тихонько вошёл в зал. Отец спал на диване, что-то пробормотал во сне, повернулся на другой бок и смачно захрапел. Он подошёл к дивану, присел на краешек и нерешительно потряс отца за плечо.
- Пап, проснись, разговор есть....
- А? Это ты, Артём, чего ты?
- Проснись, поговорить надо.
- Что, на работу пора? Сколько времени?
- Восьмой час утра.
- Тьфу ты, праздник же. Что за срочность, дай отдохнуть, неужели подождать не можешь.
- Данилу убили.
- Артём, я сейчас тебя самого прибью, за такие шутки! - отец приподнялся, протирая заспанные глаза, - совсем спятил, ещё беду накличешь.
- Я что, похож на идиота, такими вещами шутить? - Артём говорил очень тихо, постоянно прислушиваясь к шагам матери на кухне. Отец резко соскочил с дивана, впервые несколько минут ноги не могли попасть в тапочки; руки тряслись; с горем пополам застегнул рубашку; надел один носок; сел, потом встал, и так несколько раз.
- Где этот чёртов носок? - отец волчком вертелся по комнате. Осознать страшные слова сына, значит поверить в то, что Данилы, его младшенького, больше нет. В это не хотелось верить. Второй носок лежал под ёлкой. Натянув его на себя, отец вновь сел.