Страница 56 из 109
Король был весь в поту, его спутник - весел и бодр и, казалось, нисколько не устал.
- Покружили, - произнес Король, утирая лоб. - Чуть было не запутался. Владимир Михайлович так завел, что только держись.
- Вы искали дорогу лучше, чем я думал. Но вы берете зрительной памятью. А ведь бывает так, что глазу не за что уцепиться... Ну-ка, посидим немного. Вот и Чок устал. Ему, правда, простительно - стар, вон и морда седеет.
Владимир Михайлович опустился на траву, потянув за собой Короля, широко, по-хозяйски повел рукой, предлагая и нам всем снова сесть. Чок, из вежливости махнув раза два хвостом, тоже прилег, вытянул передние лапы. В шерсти пса на умной морде и правда блестели серебряные волоски, и глаза были мудрые, много повидавшие. Да, он устал: пасть приоткрылась, розовый язык так и ходил в такт тяжелому, шумному дыханию.
- Лес не загадка, - заговорил Владимир Михайлович неторопливо, - в лесу всегда найдешь и север и юг - по муравейникам, по птичьим гнездам. А вот есть на Урале такое озеро - Сарыпуль. Часами идешь от берега - и все вода по колено, ну чуть повыше или пониже, и насколько хватает глаз, на десятки километров, - все одно и то же, одно и то же. И пришлось мне однажды прочитать об этом озере любопытную историю. Знаете вы такого писателя Виталия Бианки? Так вот он рассказывает: шел один человек по этому озеру охотился на уток - и, на беду, потерял компас. Посмотрел на небо, а солнца нет, даже и не понять, где оно. То ли туман от воды поднялся, то ли горели леса, а только все затянуло такой, знаете, мутью, мглой - и солнца не было видно. Ну, думает, пойду за птицами... А почему за птицами, как вы полагаете?
Ребята молчали и только глядели рассказчику в рот: говори, мол, скорее! Владимир Михайлович усмехнулся:
- А причина простая. Осень. А осенью птицы летят с севера на юг. Пошел он. А берега все нет и нет. Стало не по себе: так и погибнуть недолго. Не помогли птицы, не показали юга, потому что летят они не точно по прямой, делают зигзаги, повороты. И вот тут спасла его другая птица - кукша: она показала ему берег. Помните, как Колумб повел свой корабль за стаей попугаев?
Ребята молчали, и Владимир Михайлович, правильно истолковав их молчание, не стал затягивать неловкую паузу:
- Вы помните, он уж было хотел повернуть обратно в Испанию. Он потерял ориентировку, экипаж бунтовал, и Колумб пришел в отчаяние, не зная, где находится и куда плыть дальше. И тут-то он увидел попугаев - и тотчас же, не колеблясь, повел корабль за ними, потому что попугай птица лесная и должен был лететь к суше. Ну вот, то же самое и с кукшей: кукша - птица сухопутная, на озере ей делать нечего. Утки, казарки - другое дело, тех вода кормит. А кукша летит к берегу. Вот охотник и пошел за ней - и вышел на сушу.
Владимир Михайлович замолчал и прислушался:
- А вот синичка голос подала, слышите? Лес звенел птичьими голосами. Наш новый знакомый различал в этом хоре каждый звук, и видно было, что это доставляет ему истинное наслаждение.
- Если я о чем жалею, так о том, что не знаю птичьего языка. Знаю лес с детства, а разговаривать по-птичьи не умею.
Я посмотрел на него - он говорил без улыбки, всерьез.
- Мне Митя рассказал (мы даже не сразу сообразили, кто это Митя), что вы готовитесь к военной игре. Думаю, я могу быть вам полезен. У меня есть хорошая, подробная карта района - зайдите ко мне, возьмите. Я сюда не заглядывал последний год, а то давно бы познакомился с вами.
- Вы живете у станции?
- По ту сторону железной дороги, совсем недалеко.
Мальчишки смотрели на него с откровенным любопытством, а Король - почти набожно. Ничто не внушает ребятам уважения более глубокого, симпатии более живой и искренней, чем человек знающий, умеющий, если это знание и умение щедры.
Владимир Михайлович еще долго ходил с нами по лесу, как по своим владениям, рассказывал о птицах, деревьях, цветах, о повадках лесного зверья и охотничьих приметах и сам касался цветов рукой так легко и бережно, словно это были живые бабочки. Заодно так же просто и с интересом расспрашивал: с кем играем, скоро ли приедут ленинградцы, знаем ли мы уже, где они разобьют свой лагерь. Ребята отвечали наперебой, с явным удовольствием: приятно, когда тебя так хорошо, так дружелюбно слушают!
- А штабную палатку я на вашем месте поставил бы вот тут: посмотрите, как славно!
Мы остановились. Здесь в самом деле было славно. Две старые, раскидистые березы наклонились друг к другу, и ветви их сплелись, образуя высокий зеленый шатер. Кругом разросся густой орешник, среди него там и тут звенели беспокойной листвой тонкие молодые осинки; зеленоватую кору их пятнал яркожелтый кружевной лишайник, вспыхивающий, как золото, в солнечном луче.
В высокой траве шла какая-то своя, еле слышная жизнь: прополз зеленый жучок, сгибая травинку, что-то - должно быть, ящерица - юркнуло в заросль погуще, и на этом месте в зелени словно маленькая волна плеснула. Большие голубые колокольчики поднимались нам до колен; один вдруг сильно качнулся и загудел неожиданным басовым звоном - из него, пятясь, выбрался неуклюжий, как медведь, мохнатый шмелина и тяжело полетел восвояси, а колокольчик еще долго раскачивался на высоком стебле...
Было так красиво и так хорошо, что мальчишки совсем застыли - и опять настала тишина, какая бывает только в сердце леса, вдали от человеческого жилья.
Не то, что мните вы, природа:
Не слепок, не бездушный лик;
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык,
вполголоса произнес Владимир Михайлович. Я посмотрел на ребят. Словно отсвет прекрасных стихов прошел по всем лицам. Кто-то глубоко вздохнул. Король загляделся куда-то в чащу, и в его янтарных глазах я не увидел ни озорства, ни лукавства.
35. УНИВЕРСИТЕТ НА ДОМУ
На другое же утро мы - Король и я - отправились к Владимиру Михайловичу. Не было еще и девяти, когда мы подошли к деревянному домику под железной кровлей. Дом был обнесен решеткой; в одном месте она полукольцом выступала вперед, вплотную охватывая два дерева. Два огромных вяза росли здесь, тесно прижавшись стволами, сплетя и спутав ветви, словно обнявшись, и листва их смешалась. Палисадник зарос высокой травой, кустами сирени и акации. На круглой клумбе перед небольшой застекленной террасой не было никаких садовых цветов - в той же высокой траве пестро и ярко цвели маки, ромашки, васильки. Окна ъ доме были распахнуты настежь. Из одного выглянула немолодая женщина в темном платье.