Страница 12 из 44
– Голубушка, – ласково поглядев на Елизавету Алексеевну, сказала Наталья Андреевна, – вам придется с этим смириться, как я смирилась с увлечением моего мужа de cartes à jouer et géologiques[4].
– Моя дорогая, – возразил было граф Орлов-Денисов, – но геогнозия более безобидное увлечение, чем, скажем, карты. N’est-ce pas?[5] Кстати, милостивые государи, я припомнил одну очень увлекательную и страшную историю…
– Дорогой граф! – буквально взмолился князь Безбородский, красивое лицо которого исказила мученическая гримаса. – Прошу вас, дайте Сергею Александровичу окончить свой рассказ. Любопытство мое мучительно!
– Господа, господа! – воскликнула Наталья Андреевна, призывая всех присутствующих к молчанию. – Давайте не будем больше томить князя, отвлекая графа своей болтовней. Сергей Александрович, голубчик, поведайте же, наконец, о том человеке и тех событиях, о которых вы хотели нам рассказать. Nous vous demandons![6]
– Не смею длить ваше неведенье, – слегка поклонился граф Акусин, бросив недовольный взгляд на жену. – Я закончил на том, что обнаружил свиток, а подпись, стоявшая на документе, заставила меня придвинуть поближе свечу и аккуратно развернуть его. Как я уже сказал, чернила выцвели, и прочесть такую рукопись с первого взгляда показалось задачей невыполнимой. И если бы не подпись дьяка Макарьева, я бы не стал прикладывать столько усилий ради его расшифровки.
– А чем был известен этот дьяк? – полюбопытствовал граф Орлов-Денисов, который испытывал крайнюю скуку в обществе гостей своей жены. Но так как этим вечером он уже и так изрядно проигрался и после ухода гостей его ожидал неприятный разговор с супругой, то приходилось сидеть и слушать «небылицы» (как он считал) этих людишек, ничего не смыслящих в карточных играх, а уж тем более в минералогии.
– Да, Сергей Александрович, – поддержала мужа графиня, – не соблаговолите ли нам объяснить, чем так знаменит дьяк... Макарьев. Так вы его назвали?
– Avec plaisir, la comtesse[7], хотя боюсь докучать вам своими речами, – с поклоном согласился граф Акусин. – Этот дьяк был чуть ли не правой рукой царевны Софьи. Но не это главное: он был злейшим врагом дьяка Захарьина и его теории о существовании некой Либерии…
– Постойте, постойте! – прервал его князь Безбородский. – Не тот ли это дьяк Захарьин, написавший трактат, в основу которого лег его вещий сон? Как же он называется?..
– «Сказание о неведомом», – подсказал граф Акусин.
– Да, да, точно, – подтвердил Никифор Андреевич, хлопнув рукой по колену. Князь Безбородский находился в крайней ажитации. Обычно строгий, даже осуждающий взгляд голубых глаз сменился лихорадочным блеском, а морщинистые щеки залил яркий румянец. Гости смотрели на него с большим удивлением, ибо в таком состоянии видели его впервые.
– Чем же так знаменит это дьяк и его работа? – осведомился граф Лунин, до того молчавший.
– Как, вы разве не знаете? – изумленно посмотрев на него, спросил Никифор Андреевич.
– Признаться, я не большой любитель древней истории, – пожал плечами Иван Дмитриевич.
– Зато большой любитель дамских салонов, – пробормотал граф Орлов-Денисов, питавший к графу Лунину неприязнь из-за его дружбы с графиней. И если бы Иван Дмитриевич не был обласкан Императором Николаем I, то хозяин уже давно бы нашел повод указать графу на дверь.
– Mon cher, голубчик, вы слишком несдержанны… Я, например, тоже не знаю ни о каком дьяке. Éclairerez nous s’il vous plaît[8].
– Я думаю, граф Акусин сделает это лучше, чем я, – нахмурившись, ответил князь Безбородский, которому уже надоело переливание из пустого в порожнее.
– В этом трактате дьяк Захарьин описал свой вещий сон. Духовенство и ряд многоуважаемых лиц осудили его работу, так как в ней он изложил события, которые, в силу его тогдашнего возраста, не могли быть ему известны.
– А о чем идет речь, милостивый государь? – поинтересовался граф Орлов-Денисов из простого любопытства. Он ненавидел историю и с презрением относился к дьякам и им подобным, но, тем не менее, граф, как и остальные, поддался всеобщей заинтересованности.
– В той работе описывались события более чем столетней давности. Читая ее, можно подумать, что дьяк Захарьин либо все выдумал, либо внезапно сошел с ума. Но, тем не менее, чем больше погружаешься в ее прочтение, тем сильнее чувство, что, возможно, его история вовсе не сказка и не бред сумасшедшего. Судя по описаниям, похоже на то, что он действительно видел все собственными глазами.
– Mais c’est impossible![9] – вскричала Наталья Андреевна. – Это же абсурд! Ни одно живое существо не может так долго жить, а уж тем более оставаться в здравом уме!
– А как же переселение душ? – предположила юная графиня.