Потерянный Город

-Тебе придется это пережить. Не только это, поверь мне, нам предстоит вынести и увидеть еще много грязи и смертей.

Обнадеживает. Хоть выбивай это на табличке и неси как лозунг впереди.

-А я не могу просто умереть здесь? Ты один пойдешь дальше, а я останусь тут, в погребе, среди пыли и темноты, как какое-нибудь насекомое.

-Ты знаешь ответ.

-Но теоретически-то я могу? Ты не сможешь меня заставить жить, если я не захочу.

Он замолкает, не найдя, что ответить. Меньше всего мне хотелось задеть его, но сейчас это не очень волновало.

-Недавно ты сам пытался застрелиться из пустого пистолета? Забыл? Почему ты пытался это сделать, Алекс? Ты же знал, что патронов нет.

-Знал, но это был…жест отчаяния.

-О чем я и говорю.

Алекс тяжело вздыхает, а я продолжила:

-Как Бог такое допустил?

-Бога нет, он покинул нас, - вяло отзывается Алекс. –Будет лучше, если ты как можно быстрее перестанешь возлагать светлые надежды на мир и людей. Им здесь не места, ни мечтам, ни светлому будущему.

Я поднимаю уставшие глаза на него, ожидая продолжения.

-Ад пуст, все бесы здесь. Бог нас давно покинул.

Я моргаю, и крупная, как весь океан, капля стекает по щеке. Слезы всегда будут соленые. Города будут расти и разваливаться, погребая всех под своими обломками. Люди рождаться и умирать, обманывать, предавать, любить друг друга и мечтать о небе. А проливаемые слезы все так же будут солеными.

Я больше не могу это нести в себе. Разрываемая рыданиями, я обхватываю голову руками и плачу навзрыд. Беру куртку, закрываю рот рукавом и кричу столько, насколько хватает легких, потом кричу снова и снова, срывая голосовые связки. Я пытаюсь выкричать всю себя, чтобы не осталось ничего, ни капли души, ни капли памяти, где могли всплыть картинки людского костра. Я хочу, чтобы мое нутро умерло, мое сердце перестало качать кровь, а слезы – катиться по грязным щекам.

Я и раньше видела, как сжигали людей, но они были заражены. Поэтому те костры не беспокоили меня, тогда я еще верила, что все можно вернуть, что человечество справится с болезнью и встанет с колен. А сегодня я видела вопиющую несправедливость, когда сжигали здоровых, ни в чем неповинных людей.

Кажется, в этом мире осталось место только для несправедливости и страха.

Алекс придвигается и обнимает меня, и я снова утыкаюсь ему в грудь. Не знаю, что бы делала без него, хоть еще несколько часов готова была проломить ему голову от злости. Но сейчас злость ушла, оставив после себя горькое послевкусие. Он ничего мне не должен, его вообще не должно быть здесь. Никто не просил его успокаивать меня, но он это делает. Я кричу, кричу ему в сердце, как мне больно жить, как мне больно помнить этот ад. Я и подумать не могла, что буду искать утешения в его объятиях. Как интересно повернулась жизнь: еще пару тройку дней назад, я даже не подозревала о существовании Алекса. Теперь же сижу, укутанная его теплом, успокаиваемая его словами. Словами мною освобожденного психа.

Настает момент, когда слезы заканчиваются, а рыдания переходят в хрипы. Секундой позже я уже проваливаюсь в никуда, что лишь отдаленно можно назвать сном.

Кажется, Алекс шепчет какие-то слова, но я его не слышу.