Страница 103 из 111
Рядом фыркнул Хоралик и отвернулся, сплевывая под ноги. Гномка же улыбнулась, будто только и ждала, как бы поговорить о сгинувшем в бою человеке.
- Дрох - значит по гномьи скала. Моё имя так и обозначает, а тин – знак королевской крови.
- Понятно…
- А что – так бывает, чтобы гномы женились на человеческих женщинах?
- Кто его знает, - Хром пожал плечами. – Говорят, когда-то было такое. Но вы, гномы, больше любите под землей, а люди – на земле. Да еще я слышал, что человеческие женщины слишком сварливы и своенравны, чтобы гномам приглянуться.
Дрох-тин рассмеялась, совсем по-девичьи, заливаясь румянцем.
- А так, чтобы гномка человека полюбила? Такое бывает?
Большак осекся – ему показалось, что Хоралик замер, весь превратившись в слух. Разве что дышать не перестал.
- Я не слышал, - отговорился Хром.
Конечно, были слухи, но он не рискнул он вывалить их перед гномкой. Не потому, что королева, девка ведь – а слухи были не совсем для девичьих ушей. Но, похоже, ответ ей не понравился. А может, поняла, что не договорил Хром? И язык у него вдруг сам собой развязался.
- Ну, слышал раз, что гномки тоже больше под землей любят жить, да и мужики наши для них несостоятельны. У гнома снасть – хоть сома лови, а на наших опарышей только уклейка и клюнет, - краснея и бледнея одновременно тараторил большак. Хотел унять язык, но куда там – вперед головы стелился он, поганый! – А от жизни несытой по любви любая самая покладистая баба такой щукой станет, что и последнее отъест…
Хром прикусил язык, и только тем унял его. Хоралик, слушавший его слова с багровым лицом, вскочил и бросился было на большака с кулаками, но Дрох-тин осадила его.
- Не надо, Хоралик. Это я виновата.
Она рассмеялась, а потом подозвала гнома ближе. Он послушно сел, а Дрох-тин жестом попросила его помочь ей подняться.
- Прости мою шалость, Хром – Вороний глаз. Верховный король людей. Пусть слова останутся у огня и потухнут, когда догорят угли.
Большак снова не стал перечить насчет короля, зато вспомнил про угрозы гномьего наместника.
- Мне тут набольший ваш приказ отсыпал – убить тебя. Иначе моих на смерть погонит.
- И что ты ответил? – расправляя плечи над прижавшейся к нему гномкой, забасил Хоралик. Мог бы – тут же двинул большаку по уху, но видно боялся, что его королева больше не захочет прятаться у него на груди.
- Чтобы он поцеловал свою горбатую кобылу в зад.
Уже давно людская стоянка не слышала такого раскатистого хохота, который тряс троих – Хрома, Дрох-тин и Хоралика.
Таршат-тар не стал ждать утра. Человек дал ему понять, что не будет марать рук, и Верховный король гномов сам пошел искать правды. Для него она была очевидна, как сталь. Дрох-тин – эта своевольная любительница людей - должна умереть. Иначе погибнут все гномы. И иначе он – Таршат-тар – никогда больше не сядет в кресло Верховного короля. А этого он никак не мог допустить.
Он прокрался в ночной тьме, скрываемый захваченным как раз для такого случая плащом. Лоскут черной ткани – половина полога палатки того, чье имя стерлось временами - прятал в себе саму тьму. Таршат-тар невидимой тенью подкрался к спящей гномке, презрительно скривил губы – она и сейчас спала у одного костра с людским большаком, не брезгуя при этом взмыленным Хораликом. Эта парочка вызвала у Верховного короля лишь кривую усмешку. Вот он – неотесанный бесталанный к магии гном, способный разве что топором махать – достойная партия для той, кого он едва не ввел в свои покои. Вытянув из-за пояса нож, Таршат-тар склонился над безмятежным лицом гномки с растрепанными по сторонам волосами...
А потом свет ударил его по глазам. Верховный король кубарем полетел прочь, не понимая, что произошло? Как его смогли увидеть? Кто поднял пяту? Он еще задыхался от злости и досады, когда невидимая рука отшвырнула его туда, где высилась груда поверженных, но еще шевелящихся тел. Таршат-тар дернулся было подняться, но он словно приклеился к груде искромсанной плоти. Они держали крепче смолы, а вдалеке, неуклюже переставляя ноги, ковыляли мертвые. Они не спешили, потому что их жертва никуда не денется. Они шли, пуская по подбородкам слюни. Это те – у кого были подбородки. Они видели его – единственного нарушившего Закон гнома, из-за которого железного обруча больше не стало.
Таршат-тар задергался, закричал, но никто не спешил ему на помощь. Стоянка живых еще только стряхивала дрему и знать не знала, что на гребне копошащихся мертвецов был кто-то из их числа. А узнала бы – не разглядела Тарташ-тара, ибо он до сих поя кутался в плащ. Зато в нем, как нельзя лучше его видели мертвые и не спешили, позволяя жертве истомиться страхом…
Хром очнулся раньше рассвета – протяжный крик, а потом стон разбудили не только его. Ближе к рассвету приходили мертвые, но что-то надолго задержало их там, где грудой побитых льдом и Хораликом тел копошились куски зловонной плоти.