Каменные сердца

Платон отмахнулся от дыма.

– Кого убили?

Капитан достал книжечку в кожаном переплете – паспорт.

– Вот, нашли со всеми остальными документами в шкафу. Наспех провели обыск до приезда экспертов. Нашли серьги какие-то, два кольца серебряных, деньжат пару тысяч, сберкнижку. Короче, не ограбление.

– А что соседи? Опросили?

– С этого подъезда всех. Сейчас наши с участковыми по округе бегают.

– И что это за Шпагов Константин Сергеевич? – спросил Платон, всматриваясь в паспорт.

– Да обычный мужик, если судить по опросам. Запивал частенько, но как-то тихо, мирно. Разведен, детей нет, жил один, работал на Тихонском ТЛЗ, в цеху. Мужик как мужик. Не криминал, как говорят соседи.

– Шустро вы. Обычно тупите, – отозвался Артем, пройдясь по кухне.

– Ты оборзел так разговаривать? – огрызнулся Сухоруков. – Я те че, бегунок какой?

– Уймитесь, – повысил голос Платон. – Артем, зови Додукаева. Ладно тебе, капитан, не серчай, –обратился он к коллеге после. – В командировку скоро, вот и бесится.

– Вы, линейщики, больной борзые стали. То данные вам подавай, то связных. Не хорошо на районную шею садиться.

– Жизнь такая, приходится. Всех напрягаем.

– Ладно, данные паспорта записал? Давай сюда.

Капитан поднял с пола портфель, убрал туда документы убитого и сразу извлек пачку бумаги.

– Держи протоколы опросов, обыска. Заключение криминалистов, протоколы по всем домам и рапорты пришлю потом.

На кухню вошел Додукаев, и капитан Сухоруков почтительно поднялся. Игорь Аркадьевич улыбнулся в ответ, крепко пожал руку.

– Ну что, Гоша, вляпались мы по все уши?

– Так точно, Игорь Аркадьевич.

– Ну, ладно тебе, давай не по форме, – отмахнулся старик, запахнул плащ и уселся на место поднявшегося Платон, закинул ногу на ногу. – Скажи, дорогой, по-быстрому, как считаешь, что за дрянь такая в соседней комнате?

Сухоруков помялся, прежде чем ответит:

– Думаю, это не криминал. Были б у нас на территории какие бандиты серьезные, банды, может быть и можно посчитать за устрашение, но в этих районах одни гопники сраные остались, а они разве что битами по башке отделать могут. Да и не за что его так было, обычный дядька.

– Криминал там, или не криминал – еще посмотрим. А что, среди здешних психов нету?

– Ну, точно сказать не могу, с участковыми надо потолковать. Из тех, кого знаю – на подобное никто не пойдет. Максимум дверь поджечь, или нагадить под ней.

– Поговорим с участковыми, поговорим. Вот что, Гошенька, – Додукаев встал. – Мы сейчас с ребятками еще раз пробежимся по соседям, кто поближе. Опрашивали уже, да? Ну, мы закрепим успехи. А ты отзывай своих и участковых. С ними позже встретимся. Двинули, мальчики, еще не все пушки отгремели.

И первым вышел с кухни.

А после пронеслась вся та рутина, с которой приходилось сталкивался каждый день: опросы соседей, записи, протоколы, рапорты, разговоры с районными «территориалами», участковыми, сверкой их протоколов. Бумажки, бумажки, бумажки…

…Что было дальше, Платон помнил плохо. Додукаев сразу забрал дело себе, и месяц проваландался со следственной группой, копая рвы информации словно бульдозер. Тогда Платон с Артемом уезжали в должностную командировку на месяц, и только по приезду узнали, что дело почти прекращено. Да и то краем уха и не от Додукаева. Снести дело в архив не дал сам Игорь Аркадьевич. Он еще некоторое время бегал по «земле», но ничего не нарыл до недавнего времени. Что с делом, Платон не особо интересовался, только видел его пару раз в руках бывшего наставника. Однако две недели назад у Додукаева случился неожиданный прорыв, и он почти перестал появляться в отделе… до самой смерти.

За воспоминаниями Платон не заметил, как приехал в Управление, забрал заявления у дежурного, поднялся на четвертый этаж, в кабинет. Руки сами собой достали протоколы, которые ждали заполнения. И сейчас, в исступлении поглядывая на кипы бумажек, захламивших стол, он откинулся на стуле и протер глаза. Посмотрел в окно, на серый и холодный день. Ноябрь, утро. А в голове все крутились детали того злополучного дня. Что же тогда еще случилось? Помнится, он проработал с опергруппой до самого утра: осматривая местность вокруг дома, опрашивал соседей, участковых. И уже на утро Додукаев забрал дело.

Платон достал из нижнего ящика плоскую бутылку коньяка и стакан. Выпив, тряхнул тяжелой головой. Кабинет он делил с Артемом Алешиным и Додукавым. Небольшая комната, где еле разместились три почти пустых рабочих стола. На краю каждого стоял плоский монитор, да на тумбочке у места Додукаева сиротливо ютилась печатная машинка, от грязи и ржавчины почти не работавшая должным образом. Игорь Аркадьевич редко появлялся в общем кабинете, пропускал оперативки, вечно шлялся где-то на «земле». Он даже дела хранил и разбирал в кабинете начальника УгРо. Еще в кабинете стоял шкаф для одежды и сейф, в котором хранились ОРД и иногда водка.

В кабинет вошел Артем, с пухлой папкой в руках. Хлопнул ее о свой стол, задержал взгляд на Платоне и залез в сейф.

– Он? – спросил, не обернувшись.

– Он.

Артем закрыл сейф и положил бумаги рядом с папкой, сел. Помолчали, глядя друг на друга.

– Ты чего с утра за коня взялся? Нам урку колоть.

– Какого еще урку?

– Да вот, поступил час назад от районщиков, – Артем двинул пальцами папку. – Не успевают, нам слили.

– Своих дел хватает, – буркнул Платон, убирая стакан и бутылку.

Артем перегнулся через стол и бросил папку напарнику, после чего без особого интересна начал шерстить свои бумаги. Платон тупо понаблюдал за действиями товарища, вздохнул грустно и открыл папку. Рожу уголовника, прикрепленную к первой странице, он узнал сразу, хоть никогда лично с ним не встречался. И имя оказалось знакомым – некто Виктор Александрович Яшин. Он частенько всплывал в рапортах и отчетах РОВД по мало-Литейному, а иногда и по Большому Литейному районам в списке старых стукачей. Из тех, кого и шифровать не имело смысла – все и так знают, что он тарахтит аки отбойный молоток по асфальту, да все впустую. Имел две судимости по 228 статье, и сейчас по ней же пошел. Значит, вконец достал своих кураторов, и те решили от него избавиться, сплавив допрос и оформление дела на шею городского УВД.

Платон еще раз вздохнул. Ох не вовремя этот черт нарисовался, ох не вовремя. Сейчас бы раскидать все срочные дела, да махнуть по детям Игоря Аркадьевича, какие еще остались в городе, потом в морг, а дальше собирать мужиков и организовывать похороны. Да только вот нужно возиться с этим гадом… Интересно, что он из мало-Литейного района, который недавно вспоминал розыскник.

– Ты его знаешь? – спросил он Артема.

– Да, районщики часто про него писали. Из старых сексотов.

– Совсем стух, раз нам отдали. Сажаем.

– Угу.

– Вести его, или пусть маринуется?

Платон вздохнул, посмотрел на фото сексота, ответил:

– Жвачку только пожую.

Минут десять подождали, пока Платон отбивал запах коньяка. Потом Артем достал из стола барабанный телефон и пробубнил в трубку: «дежурный, Яшина из КЗ в четыреста пятнадцатый». Платон же тем временем достал из угла заветный табурет и выставил перед своим столом. Хороший табурет, дубовый. Напарник вытащил из стола резиновую дубинку, но Платон покачал головой:

– Давай попроще.

Толстенный том «Уголовного Кодекса с комментариями» в твердом переплете приземлился на столешницу, подняв немного пыли.

Через несколько минут дверь открылась, и дежурный втолкнул урку. Кабинет тут же заполнился едкой мешаниной запахов перегара и мочи. Грязный и угрюмый Яшин стоял у двери, как-то злобно оглядывая кабинет. Вот уж урка, вот уж уголовник – бес, не больше. Для любого неискушенного человек, этот кадр выглядит как ходячий стереотип. Живая социальная реклама: «к чему приводят пьянство и наркотики!». Лицо у стереотипа худое, бледное, испещрено глубокими рытвинами не то от оспы, не то от некогда жирных угрей. Давно не брившийся, он пошел редкой щетиной, под носом и губами пожелтевшей. Волосы длинные, сальные, с проседью. Многое о нем говорили глаза: блеклые и будто пустые. Такие бывают почти у всех наркоманов со стажем, которые сами варят бодягу из сырца и пользуют ее по кругу.